- Вам это стало известно из зеркала?
- Не иначе.
- Выходит, вы всеведущий, словно Господь Бог.
- Так только кажется. События, которые должны произойти вскорости, Малгожата[26] способна описывать столь же подробно, словно бы видела их в окне. Чем дальше по времени, тем картина делается более туманной, у нее может быть несколько версий… К тому же у этих предсказаний имеется еще один дефект.
- А именно?
- В этом зеркале невозможно увидеть себя. И своей собственной судьбы.
* * *
Тем вечером до конца мы не договорили, так как оба сильно устали. Утром, как пан Михал и обещал, нас ждали оседланные лошади. А с ними готовый к дороге Кацпер. Блажей должен был остаться дома. С Ягнешкой. Лично меня это не сильно трогало, поскольку все мое воображение было занято Маргаретой. Здесь следует признать, что с момента встречи с Беатриче ничего подобного чувствовать мне не приходилось.
День встал солнечный, безоблачный; повсюду таяли снега, из лесов доносился щебет птиц, радующихся приближающейся весне. Несмотря га довольно мощный галоп и частую смену лошадей на запасных, путешествие по причине размокших дорог, множества бродов и переправ через разлившиеся реки, заняло у нас почти половину недели.
Во время дороги разговаривали мы мало. То ли мой "гостеприимный" хозяин желал, чтобы я несколько остыл после ночных открытий, то ли посчитал, что признался в слишком многом. Днем, на коне, он казался самым нормальным в свете, что склоняло меня к раздумьям на тему: каким же странным созданием, по сути своей, является человек. По вечерам же, ужасно уставшие, едва добравшись до постели в трактире, мы тут же засыпали.
Проехав таким образом большую часть страны, лишь на третий день, под вечер, мы остановились у переправы. На фоне пурпурного на западе неба панорама Сандомира представлялась очень даже красиво, не уступая красотой итальянским городам, так что мне даже хотелось схватить кисть и написать ее. Но по причине отсутствия времени я остановился лишь на эскизе углем. Там я нарисовал вздымающиеся из спутанных веток деревьев костёлы святого Павла и святого Иакова, расположенные за стенами, а дальше – множество башен и стройных шпилей, принадлежность которых пан Михал объяснял мне, показывая вытянутую вверх ратушу, обширный замок, собор святого Петра и другие приходские костёлы. Ниже, над Вислой, тянулись многочисленные склады, подчеркивая богатый, торговый образ города.
Уже в темноте мы оказались у цели, в узком доме, возле дома сандомирского каноника, где наш недавний гость приготовил для нас весьма приличную комнату с двумя альковами для сна и столом, на котором, по причине поста, была различная рыба и сушеные фрукты. В комнате рядом располагалась библиотека, в которой стоял огромный глобус, шедевр некоего мастера из Гданьска. После краткого ужина каноник удалился, и пан Михал показал мне письма, уже пришедшие из лагеря под Смоленском. Я заметил, что в первую очередь он удалил с них печати и оторвал подписи, как будто желая укрыть, кто в королевском лагере является его информатором, а, возможно, и принципалом. Наверняка это должен был кто-то, имеющий связи в королевской канцелярии.