– Вставай, – слышит он голос. Директор пинает его ногой.
Педро шире открывает глаза. Доры нет. Перед ним – ухмыляющееся лицо директора.
– Ну, образумился?
Падая, Педро успевает подумать: «Как режет глаза свет! Жива ли Дора?»
Он снова в кабинете директора. Тот все улыбается.
– Как тебе у нас в гостях? Нравится? Теперь небось больше не потянет воровать, а? Я и не таких обламывал!
Педро исхудал до неузнаваемости: кожа да кости. Лицо у него даже не бледное, а зеленое, оттого что желудок расстроен. Рядом с ним стоит надзиратель Фаусто – это его голос слышал он во тьме карцера. Надзиратель – здоровенный детина, ходят слухи, что в жестокости с ним может соперничать только сам директор.
– Куда его? – спрашивает он. – В кузницу?
– Нет, лучше – на сахарную плантацию. Пусть на земле поработает, – смеется директор.
Фаусто кивает.
– Глаз с него не спускай. Это злобная тварь. Ничего, мы его быстро приведем в чувство… Понял, негодяй?
Педро не опускает перед ним глаз. Надзиратель подталкивает его к двери.
Только теперь он видит все здание колонии. Во дворике парикмахер машинкой остригает его наголо, белокурые завитки падают на землю. Ему дают штаны и куртку из голубоватой бумажной ткани, и он переодевается. Потом Фаусто ведет его в мастерскую:
– Найдется мачете и серп?
Он вручает то и другое Педро и отправляет на плантацию сахарного тростника, где работают содержащиеся в колонии дети. Педро так ослабел, что едва удерживает в руках мачете. Надзиратели то и дело бьют его, но он не произносит ни звука.
Вечером их строем ведут обратно. Педро пытается угадать, кто же приносил ему сигареты. Они поднимаются по лестнице, входят в дортуар, не зря помещающийся на третьем этаже: попробуй-ка спрыгнуть! Дверь за ними запирается. Фаусто приказывает:
– Грасса, молитву!
Краснолицый мальчик выходит вперед и начинает читать «Символ веры». Все хором повторяют за ним слова молитвы и крестятся. Потом следует «Отче наш» и «Богородице» – голоса звучат громко и внятно, хотя все устали до смерти. Наконец-то можно лечь… Кровать застелена грязным одеялом, белье – одеяло да наволочку на каменно-твердой подушке – здесь меняют раз в две недели.
Уже засыпая, Педро чувствует на плече чью-то руку.
– Ты Педро Пуля?
– Да.
– Это я к тебе приходил тогда, передавал весточку…
Педро разглядывает его. На вид этому мулату лет десять.
– Они еще наведывались?
– Каждый божий день. Все спрашивали, когда тебя выпустят из карцера.
– Скажи им, что я – на плантации.
– Скажу.
– Сколько же дней я там проторчал?
– Восемь. Не каждый выдержит. Одного парня оттуда вынесли ногами вперед…