— Пора обедать. Сейчас четыре часа…
— К черту обед!
— Но вы же должны что-нибудь поесть, — сказала миссис О’Хара.
— Ничего я не должен.
— Но миссис Макфай…
— Если она захочет есть, когда вернется из больницы, она может приготовить себе что-нибудь сама. — Он допил виски и добавил: — Почему ты не навестишь свою двоюродную сестру в Харпсуэлле?
Миссис О’Хара обиженно поджала коричневые губы и ретировалась на кухню.
Не надо было с ней говорить в таком тоне. И виски второй раз не стоило пить. Но эти два дня после возвращения Маргрет из Нью-Хавена были какие-то странные. Что-то витало в воздухе. Что-то подозрительное. Какая-то тайна. Что-то такое, чего он не знал, но знала она. Точно, как тридцать пять лет назад, когда доктор Пол Монфорд пытался говорить с ним о состоянии здоровья его жены. Тогда он тоже чувствовал, что-то не так, задолго до того, как Поль положил ему на плечо руку и сказал: «Мальчик, Сэм, а… Мне очень жаль, Сэм».
Как же, жаль ему было. Может быть, сам же все и подстроил. Не мог спасти мать и ребенка и сделал выбор, даже не посоветовавшись с ним. Лишил жизни мать, потому что Пол был католиком, а у этих католиков свои правила, и никто его не убедит в том, что выбора не было и что католическая вера здесь совершенно ни при чем.
Тогда у него было предчувствие. Что-то похожее он испытывал и теперь. Гай только что вернулся из Бостона, Маргрет ведет себя странно, кажется расстроенной, но как-то иначе, чем раньше. Похоже на тихую истерику, за которой может последовать взрыв. В общем, затишье перед бурей.
— Давайте помолимся, черт побери!
— Сказал тебе — заткнись! — он стремительно вышел в коридор и позвонил Гаю домой. Линия была занята. Он налил себе еще и стал думать. Он думал о том, что в Гае продолжает жить религия его детства. Возможно, сейчас это не имеет какого-то значения и даже напротив, в случае с Лэрри, наверное, чем набожнее врач, тем лучше для дела. Он позвонил Гаю еще раз. Линия опять была занята. Он чертыхнулся, Питер, как эхо, повторил ругательство. Сэм вышел на улицу, сел в машину и в сумерках поехал к маленькому дому Гая на холме. Проезжая мимо ресторана Пата, он хотел было заскочить туда на минутку. Но в баре он мог встретиться с Шеффером-пьяницей и, вспомнив, что довело Шеффера до такой жизни и куда он сам попал, когда сорвался в очередной раз, решил, что не стоит. Решил он также с завтрашнего дня выпивать пореже и, в конце концов, завязать с этим делом совсем.
Проходя по тропинке, вдоль которой с обеих сторон тянулась самшитовая изгородь, он остановился и посмотрел вниз на зазубрины, у основания которых весной зацветали маргаритки — на костях Пола Монфорда, умершего много лет назад. Череп у него раскололся надвое об эти камни. С его женой, Эстер, была настоящая истерика, а отец Серрано причастил его прежде, чем понял, что это самоубийство и что человек уж минут двадцать как мертв.