И пыль стала бумагой.
И дождь.
Иногда даже ее ужин превращался в бумагу.
И всякий раз безумица чертила на этой бумаге карту. «Она здесь», – снова и снова писала безумица, снова и снова.
Ее карты никто не читал. В написанное никто не вглядывался. Да и что, в самом деле, может написать безумица! Карты шли прямиком в чан, и за сделанную из них бумагу на рынке давали хорошие деньги.
Овладев искусством создания бумаги, безумица обнаружила, что без труда может превращать одни вещи в другие. Ее кровать ненадолго становилась лодкой. Прутья на окне – лентами. Единственный стул превратился в шелковый отрез, который безумица накинула на плечи, словно шаль, наслаждаясь прикосновением ткани к коже. В конце концов она обнаружила, что может превратить и себя саму – но только во что-то очень маленькое и очень ненадолго. Собственное превращение отнимало так много сил, что потом она по нескольку дней не могла встать с постели.
Она превращалась в сверчка.
В паука.
В муравья.
Приходилось быть осторожной, чтобы на нее не наступили. Или не прихлопнули.
Клоп.
Таракан.
Пчела.
Когда атомы ее нового тела готовы были разорвать связи, ринуться прочь друг от друга, разлететься, она должна была возвращаться в камеру. Мало-помалу она училась удерживаться в той или иной форме все дольше. Она надеялась, что однажды сможет пробыть птицей достаточно долго, чтобы в этом обличье достичь самого сердца леса.
Однажды.
Но не сейчас.
Она стала жуком с твердой блестящей спинкой. Поднырнула прямо под ноги сестрам, которые сидели с арбалетами наготове, и поползла вниз по лестнице. Вскарабкалась на ногу робкому мальчику – он, бедняжка, прислуживал сестрам и боялся собственной тени.
– Мальчик! – донесся издалека голос Старшей сестры. – Где чай? Долго нам еще ждать?
Мальчик заскулил, с грохотом сгрузил на поднос чашки и булочки и побежал на зов. Безумице ничего не оставалось, как покрепче уцепиться за шнурок его ботинка.
– Ну наконец-то, – сказала Старшая сестра.
Мальчик с оглушительным грохотом и звоном поставил поднос на стол.
– Вон! – гаркнула Старшая сестра. – Пока ты еще что-нибудь не разбил!
Безумица спряталась под стол, где, хвала звездам, царила тень. Сердце ее щемило от жалости к бедному мальчику, который выскочил за дверь, сжимая руки так, словно обжегся. Сестра втянула носом воздух. Прищурилась. Безумица постаралась стать маленькой, как просяное зернышко.
– Вы чувствуете запах? – спросила сестра у того, кто сидел напротив.
Безумица знала этого человека. Сейчас на нем не было плаща. Он был одет в тонкую рубашку хорошей ткани и длинную накидку из легчайшей шерсти. От его одежды исходил запах денег. С прошлой встречи морщин у человека прибавилось. Лицо у него было старое и усталое. Безумица подумала, а не так ли выглядит и она сама? Как давно – как невероятно давно! – она не видела собственного лица.