. Тем не менее втайне они надеялись, что Брюханову удастся отделаться осуждением только за служебную халатность, избежав более тяжелого обвинения в превышении полномочий. Фомин признал свою вину и надеялся на милосердие суда
[1389]. Дятлов сказал, что скорбит о погибших и сочувствует раненым, но по-прежнему стоял на своем. Остальные подсудимые – Рогожкин, Коваленко и Юрий Лаушкин, инспектор по ядерной безопасности ЧАЭС, – просили оправдать их по всем обвинениям.
Но советские люди были уже хорошо подготовлены и теперь ожидали суровой кары для людей, чья некомпетентность отравила земли трех республик и тысячи невинных жертв. Научный редактор «Правды» Владимир Губарев опубликовал пьесу «Саркофаг: Трагедия» об аварии на вымышленной атомной станции. В ней вина возлагалась не только на поломку техники, но и на руководство станции: неназванный директор одобряет строительство опасной крыши из горючих материалов, чтобы успеть со сроками, а после радиоактивного взрыва эвакуирует собственных внуков, предоставив население города его судьбе[1390].
Когда получившего награду майора Леонида Телятникова спросили, каково его мнение об обвиняемых, он не колебался с ответом: «Конечно, они должны быть наказаны. Согласно выводам правительственной комиссии, это была ошибка персонала. Это их вина. Последствия были очень тяжелые»[1391]. Другие шли еще дальше. Во время перерыва в заседании Валентина Брюханова сидела на скамейке в парке рядом с пожилым человеком, ветераном войны[1392]. Заговорили о процессе, и ветеран сказал: кто-то считает, что виновных нужно посадить, а он думает, это будет несправедливо – их всех нужно расстрелять.
Во вторник, 29 июля, судья Бризе огласил решение суда[1393]. Всех шестерых признали виновными: Юрий Лаушкин получил два года заключения, Александр Коваленко – три, Борис Рогожкин – пять. Их взяли под стражу в зале суда. Брюханов, Фомин и Дятлов получили максимальный срок каждый: десять лет заключения в колонии. Они вели себя стоически, кроме Фомина, который разрыдался за загородкой. Валентина Брюханова упала в обморок[1394]. После этого один из следователей сказал ей: «Теперь можете разводиться в любое время».
Из Дворца культуры бывшего директора Чернобыльской атомной электростанции увезли в черном автобусе с решетками на окнах. Отбывать наказание ему предстояло в Донецке на востоке Украины[1395]. Его этапировали по железной дороге, в одном из печально известных варварских «столыпинских» вагонов, используемых советской тюремной системой. Ему повезло, он выжил в дороге: 700 км пути заняли две недели, кормили в основном селедкой. Когда наконец доехали до колонии, заключенные высыпали из бараков посмотреть в лицо виновнику худшего в мире ядерного бедствия: маленькому, хрупкому человеку, утонувшему в блекло-синей робе