— Ну а Й.?
— Й. мой друг, мы с ним часто видимся. За последние годы написал несколько хороших вещей. Но он собой не доволен.
Официант принес ужин.
— Знаешь, я много думаю над тем, из-за чего же все-таки оставил тогда родину. И сейчас сижу вот с тобой здесь, за этим столиком, за сотни километров от дома, и снова прихожу к выводу, что правильно тогда поступил. Много раз выяснял я это для себя и понял: я все же убежденный антикоммунист.
— Интересно, ты хотел бы, чтобы я рассказал одному из наших общих знакомых, что ты придерживаешься прямо противоположных убеждений?
— Это вопрос мировоззрения.
— Разумеется. Можно и так сказать: твое мировоззрение в корне отлично.
— Это не слишком дружелюбно с твоей стороны.
— Я же тебя предупреждал, о политике говорить не стоит. А ты что, после своих слов хотел от меня что-то дружелюбное услышать? Знаешь, спроси лучше о ком-нибудь из тех, кто остался дома, если есть о ком спросить. Я даже вот что предлагаю, если у тебя живы отец, мать или была любимая девушка, я разыщу их или по крайней мере напишу им несколько строчек, дескать, видел тебя, ты жив-здоров, иногда до шестидесяти тысяч в месяц зарабатываешь и чувствуешь себя здесь прекрасно.
— Прекрасно я себя далеко не всегда чувствую.
— В таком случае я скажу им, что чувствуешь ты себя здесь не очень хорошо.
— Тогда будут спрашивать, почему я не возвращаюсь домой. Ведь была амнистия. Любопытно, а почему ты меня об этом не спрашиваешь?
— Этим консульство занимается, оно на улице Сен-Жака. Ты не ребенок, и из-за тех слов, которые я скажу тебе сегодня за ужином, не станешь переворачивать всю свою жизнь. А впрочем, извини меня, быть может, ты и прав, здесь все гораздо сложнее. Так какого черта ты не едешь домой?
— Я же сказал, я антикоммунист.
— Ну что ж, агитатора из меня, как видно, не вышло. Ну да ладно. Время позднее, первый час… я в гостиницу пойду.
— Подожди, сейчас вместе уйдем. В кабаре.
— Не обижайся, но я не пойду. Я уже был в трех или четырех кабаре. Везде одно и то же. Я хочу спать.
— Тебе придется пойти, я обещал одному человеку.
— Извинись перед ним.
— Это венгр.
— В Париже много венгров.
— Из Дебрецена. Знает тебя.
— Из Дебрецена?
— Да… Я вижу, ты заинтересовался. Между прочим, она теперь моя любовница или невеста, а вообще-то один черт, как назвать, но жениться на ней я не собираюсь. Впрочем, если честно, она бы за меня и не пошла, зарабатывает она больше, чем я. В месяц у нее выходит семьдесят — восемьдесят тысяч.
— Из Дебрецена, говоришь? И знает меня?
— Да. Она в газете прочла, что ты здесь.