Я протягиваю ему фиолетовую коробочку обратно.
– Ты должен положить это под елку. Давай сперва все съедим, а потом начнем открывать подарки.
Гарри досадливо стонет, наклоняется и кладет подарок под елку, всем видом будто говоря: «Не могу поверить, что делаю это».
– «Добрый король Вацлав»[45], – произносит он, разобрав играющую фоном песню сквозь жужжание обогревателя. – Ты серьезно относишься к этому рождественскому балагану, не так ли?
– Совершенно серьезно, – подтверждаю я. – «Лучшие рождественские хиты». Часть моей выдающейся коллекции компакт-дисков, которые никто больше не хотел покупать.
– И почему я не удивлен?
Я смеюсь, в надежде, что он ко мне присоединится, но он этого не делает.
– Ты созрел для ужина?
– Конечно, – отвечает Гарри. – А ты созрела для просекко? Или кролик пьет морковный сок?
– Хо-хо-хо.
Я принимаю самый легкомысленный вид и уже собираюсь метнуться на кухню, когда засекаю это выражение на его лице. То самое, которое ненавижу. Говорящее, что он собирается мне что-то сообщить, но не знает как.
– Что не так? – спрашиваю я, прежде чем вспоминаю, что вообще-то не желаю знать. – Хотя нет, не говори мне. Давай притворимся, что все восхитительно и у нас хорошее настроение.
Гарри подходит и берет меня за акриловые меховые лапы.
– Ох, Дженнифер. Я знал, что ты догадаешься. Знал, что вытащишь это из меня.
– А я вытащила? – Я сглатываю комок в горле. – И теперь я Дженнифер?
– Не знаю, как лучше сказать. – Его веки трепещут, как мой поникший хвост. – Я хотел подождать, пока мы откроем подарки, и тогда ты узнаешь, как сильно я люблю тебя и как мне больно.
– Отчего тебе больно? Из-за артрита? Пожалуйста, скажи, что это артрит.
– Иди сюда. – Гарри ведет меня к дивану и садится, предлагая устроиться рядом с ним. Я поправляю хвост и тоже усаживаюсь, правда, на некотором расстоянии. Комната вдруг начинает давить на меня. Все предстает теперь в другом свете – кажется дешевым и противным, а вовсе не веселым и забавным. Гарри поджимает губы, а затем начинает:
– Ты ведь веришь, когда я говорю, что люблю тебя, правда?
Я снимаю рукавицы в виде лапок. Внезапно мне становится очень жарко.
– Зависит от того, что ты скажешь дальше, – отвечаю я.
– Господи… – Он сопит. – Сегодня тут жарковато.
– Я выключу обогреватель.
– Не надо, просто послушай.
– Слушаю во все уши. – Я взмахиваю розово-белыми кроличьими ушами.
Гарри поводит плечами.
– Когда я получил твое письмо, я очень расстроился. Из-за того, что ты умираешь. Мы долгое время не виделись, и было даже удивительно, как сильно это меня задело. Поэтому я позвонил тебе, мы встретились, и затем я решил, что хочу быть с тобой. До самого конца. Я бы и был с тобой, дорогая, правда.