По причине государственной измены и соучастия Планта в Вальтеллинской резне даже при испанском владычестве не могло быть и речи о возвращении Лукреции отцовских поместий, теперь же, как ни удивительно, это Должно было совершиться со дня на день стараниями полковника Георга Иенача. Молва о доблестных делах сражавшегося под началом герцога Рогана пасторского сына из Шаранса в родной его долине передавалась из уст в уста, и слава его с каждым днем росла во всей стране.
Надо полагать, угрызения совести подвигли полковника Иенача на такое заступничество, а если и была тут мирская, непонятная для казисских монашенок причина, так ведь господь искони умел направлять на благие цели даже нечестивые помыслы. Непреложно было одно: сам святой Доминик, чей устав соблюдала обитель, предназначил благородную девицу обрести прочное пристанище в Казисе и, ставши настоятельницей, опекать покинутую паству.
Лукреция еще с пребывания в Монцском монастыре снискала его святое благоволение. Шайки имперских солдат разгромили тогда казисскую церковь и, как писала Лукреции сестра Перепетуя, не пощадили даже пресвятую деву, оставив от нее голую деревяшку.
Под руководством умелых итальянских монахинь девушка вышила тогда драгоценные одежды для ограбленной отечественной матери божьей и нашла возможность переправить их на место назначения через смельчака и любителя путешествовать отца Панкрацио. С тех пор святой Доминик многократными знамениями возвещал свою волю недостойной сестре Перепетуе. А самое явственное и чудесное откровение было ей нынешней ночью. В ниспосланном свыше сне вошла она с сокрушенной душой в пустую келью настоятельницы и вдруг узрела там Лукрецию во плоти, только со смиренным лицом и опущенными долу глазами. Перед ней же в лучах славы небесной и в белоснежных ризах стоял святой Доминик и протягивал ей лилию на длинном стебле. И сестре Перепетуе привиделся отблеск его сияния над челом избранницы его Лукреции.
Проснулась она с ликованием в сердце и решила, что нельзя ей утаить такое откровение. Вот она и пришла поведать Лукреции про свой вещий сон и вместе с ней истолковать его смысл.
Однако это сновидение образовало и убедило благочестивейшую девицу куда меньше, чем ожидала монашенка, которая долго потом билась, стараясь понять, какие же мирские утехи или заботы такими крепкими корнями по сей день привязывают синьорину к этому суетному миру, ибо, по ее собственным словам, она хоть и благоволит к монастырю, однако смотрит на него как на временное прибежище.
К земным богатствам Лукреция не тяготела, еще менее того — к земной любви; постные монастырские шуточки, которые позволяла себе сестра Перепетуя единственно с целью что-нибудь выведать на этот предмет, синьорина пресекла надменной улыбкой.