Я касаюсь ее лица, беру его в свои ладони и вспоминаю, какой наивной она была когда-то, как верила мне, когда собиралась идти за мной в Нарнию, лететь за мной на Марс. Как всегда заботилась о том, чтобы наши сухие пайки были одинаковыми. Как мы держались за руки на всех ее рисунках.
– Это так не работает, Дикси.
– Да, – отвечает она. – Похоже на то.
Мы решаем попробовать уснуть. До выселения остается несколько часов, но, когда ты понимаешь, что все уже решено, все кончено, тебе уже не хочется общаться, заказывать бургеры или смотреть телевизор. Дикси не отстает от меня, продолжая выпытывать, чем я собираюсь заниматься и где планирую жить. Я не говорю ей ничего конкретного, пытаясь остаться вне зоны ее контроля. Наши пути вот-вот разойдутся, и лучше ей ничего не знать. Так будет спокойнее – и ей, и мне. Утром я дожидаюсь момента, когда Дикси занимает ванную, и вытаскиваю из рюкзака одноразовый телефон. На экране – новое сообщение от Лии: «Рада, что ты в порядке. Целую».
Должно быть, она позвонила или написала Лии накануне, пока я не видела. Немного порывшись в меню, я наконец-то узнаю, как просмотреть последние звонки и сообщения. Мне нужно знать, разговаривала ли сестра с кем-то еще – с отцом, мамой или с кем-то из своих друзей. К счастью, в истории нет ничего, кроме переписок с Лией.
Я бросаю взгляд на список контактов, который мы вместе забили в телефонную книжку. Всего четыре номера: мама, папа, Лия и Кип.
Прокрутив экран до номера отца, я останавливаюсь, не решаясь коснуться пальцем кнопки. Отец всегда казался мне условным, ненастоящим, почти сказочным персонажем, который всегда был где-то очень далеко. После того как он бросил нас, я почти полностью потеряла с ним связь. Были редкие письма, еще более редкие звонки, адресованные по большому счету не мне. Даже когда он все еще жил дома и у нас был шанс пооткровенничать, папа никогда не говорил того, что мне очень хотелось услышать. Он никогда не говорил со мной обо мне. Его не интересовало, как прошел мой день, он не давал мне советов, не читал мне сказок, не пел мне. Он не провожал меня в школу, не говорил, что я хорошая, красивая или умная. Он ни разу не дал мне понять, что я важна для него, что я чего-то стою. Наверное, сам он преподнес бы эту историю в совершенно другом ключе, выставив себя нормальным отцом – не идеальным, но и не тем абсолютным, безнадежным разочарованием, каким он стал в моих глазах. Возможно, он даже нашел бы доказательства своих слов. Взять хотя бы тот школьный концерт, во время которого он сказал маме, что я отлично пою. Или котенка, которого он подарил нам перед тем, как уйти. Но вне зависимости от его поступков, и плохих, и хороших, все, что он сделал на самом деле, – это отрезал нас от себя и спрятался. Он прятался от меня всю свою жизнь. Только сейчас я осознаю, что это не мы были обездоленными и жалкими. Жалким был только он. Ему нужно было верить, что мама всегда примет его обратно, ему нужно было верить, что однажды он станет большим и важным человеком, ему было просто необходимо чувствовать себя важным за счет нас. Он не мог просто быть с нами. Наверное, в этом и заключается разница между мной и Дикси, которая не позволяет мне остаться. В отличие от меня, сестра всегда готова идти на компромисс, мирить маму с папой и подбирать для этого правильные слова. По крайней мере, сейчас.