Параша, когда узнала о сватовстве, не выказала ни удивления, ни интереса, ни смущения. Она уже принадлежала к другому миру. Хорошо ли, плохо ли будет ей там — неизвестно, но путь назад был заказан. Тем дело и кончилось...
* * *
Шереметев мог сказать, что знал женщину своей судьбы еще ребенком. Все так: Параша появилась в Кускове примерно восьмилетней, когда Николаю Петровичу было двадцать пять! Многих тайн бытия для него уже не существовало, чем-то он уже пресытился, романтические грезы развеялись. Самое подходящее время жениться. Но, занятый театром, граф и не думал об этом.
Он и сам, пожалуй, не заметил, как появилась на его пути эта серьезная, некрасивая, но так привлекавшая яркой одаренностью девочка. И уж конечно, не мог и помыслить, что стоит на пороге любви, обещающей счастье и муку им обоим.
Мы не знаем, когда пробудилось чувство Параши. Наверное, в графа каждая из его артисток была чуть-чуть влюблена, и Параша не стала исключением. Но ее расположенность к нему — нисколько, ни на йоту, не поощряемая графом, — казалось, была обречена. Параша в среде пригожих подруг, умевших привлечь, очаровать и зажечь, не могла не сознавать ничтожность своих шансов. И все-таки это не остановило ее. Она продолжала испытывать нежность к совершенно недоступному для нее человеку. Почему? Наверное, потому, что эта ее тайная любовь была для нее самой таким откровением и ценностью, что не требовала ни взаимности, ни вознаграждения.
Над этим чувством никто и ничто не имели власти. Ни Параша, ни обстоятельства, ни сам Николай Петрович. Вот когда пройдет время и граф поймет всю беззащитность и нетребовательность этой любви, он не сможет уйти от Параши. Хотя иногда и подумывал: надо бы покончить со связью, которая роняла его в глазах общества и, что еще прискорбнее, не давала завести семью, обрести наследников.
Но все это придет позже. Первым же откровением для графа было то, что дурнушка с хорошим голосом вдруг расцвела. Он не мог не заметить такой перемены и не обрадоваться ей.
«Это вовсе не была так называемая «русская красота», которую скорее было бы ожидать от крестьянки и дитяти природы, с известной овальностью или круглостью лица, глазами навыкате или с поволокою, ясностью взора, белизною и румянцем, мягкими приглаженными волосами и роскошною косой, — делился впечатлениями один из биографов актрисы. — Ни античной, ни классической, ни художественно правильной красоты в ней также не было: напротив, с этой точки зрения лоб нашли бы малым, глаза... невелики, а по краям несколько растянуты по-восточному, в волосах нет роскоши, скулы выдаются слишком заметно... Но в общем это именно то, что называется красотою выразительной, а выражается здесь душа».