Умение в любой ситуации поступать «как дблжно» оказалось в Параше развито так же сильно, как и сценический дар. И это было вознаграждено. Чем? Привязанностью любимого человека, «отразившего пересуды мира сего», чтобы соединить с нею свою судьбу. А театральная карьера? Разве можно снять с чаши весов легендарный артистический успех, огромное количество сыгранных ролей? И не чудесно ли само появление босоногой деревенской девочки в сказочном Кускове, где сумели развить ее талант и найти ему применение?
Любимый человек, любимое занятие... Что же тогда назвать состоявшейся судьбой? И понятно, почему на фоне мелкой, алчущей, вечно себе на уме, на все готовой ради презренного металла толпы знакомых, родственников, да и проворных «невольниц» хрупкая, болезненная женщина в глазах успевшего многое понять графа поднялась на неизмеримую высоту. Не случись этого, не гореть бы венчальным свечам в маленькой московской церкви той поздней осенью 1801 года...
* * *
Для большинства женщин свадьба знаменует начало новой жизни. Для Параши она оказалась финалом ее драматического земного пути. И как вдохновенно, еще раз блистательно подтвердив право остаться в памяти потомков навсегда, сыграла этот финал бывшая крепостная актриса!
Прасковья Ивановна знала о своем скором конце. Тем отчаяннее вымаливала она у Бога право сделаться матерью. Она не могла уйти, не отдарив мужа за все — за то, что дал ей счастье узнать любовь, единственную и неразменную, и за то, что свой трудный выбор он все-таки сделал в пользу их брака. Граф дал ей все, что имел: привязанность, титул, богатство. Первое пребудет с ней до последнего часа, и не его вина, да и для нее не беда, что остальным она не успеет воспользоваться.
Теперь ее черед. Она знала, как страстно мечтает граф о ребенке. Эта тема занимала огромное место в его долгих беседах с митрополитом Платоном. Недаром тот в свадебном поздравлении написал: «Любите Бога, и я вкупе с вами, да благословит Он вас вожделенным плодом и тем да продолжит честь и славу вашего знаменитого рода».
Так и случилось. «Начало сего союза произвело счастливое последствие», — писал Николай Петрович. Известие о том, что Параша ждет ребенка, поселило в нем восторг и тревогу одновременно. Волнения были не без причины: тридцать с лишним лет для первородящей женщины — немало. Плохое здоровье, однажды уже подводившее Парашу к самому краю, тоже далеко не лучший союзник. Оба супруга это прекрасно сознавали, но надежда на Божью помощь не умирала в них.
На портрете двухлетнего Дмитрия Шереметева видно