— Мой трактат… Труд всей моей жизни… — печально пробормотал Бонатти. — Теперь он погиб…
Впрочем, он тут же пожал плечами и заговорил прежним насмешливым тоном:
— А зачем мне было убивать императора? Я же перед ним преклонялся. Зачем? Вы можете сказать это мне, Алигьери?
— Да. Теперь я это знаю! — торжествующим тоном воскликнул Данте. — Вы убили Фридриха, потому что тот собирался поставить опыт, доказывающий ложность ваших убеждений.
— И поэтому вы сюда явились вместе с ним? — спросил Бонатти, кивнув на труп Арриго.
— Да. Он тоже имеет право посмотреть на то, что увижу я.
Услышав эти слова, старик отшатнулся, как от пощечины.
— И что же вы намереваетесь увидеть? — злобно прошипел он.
— Мечту Фридриха. Царство Света. Чтобы увидеть его, император призвал когда-то к себе лучшие умы своего времени. Илия Кортонский изготовил ему с помощью алхимии лампу, сияющую как свет первого дня Творения. Михаил Скот придумал, как ее использовать, а Леонардо Фибоначчи определил, какие расчеты применять. Мастер Тинка изготовил ему невероятные зеркала. С Востока прибыл Аль-Джазари со своими механизмами, а Гвидо Бигарелли спроектировал здание для опыта. Император решил узнать, какое расстояние преодолел свет за шесть дней Творения. Он хотел узнать размеры Вселенной. Определить границы царства Божья.
— Фридрих был безумец и богохульник, — неторопливо кивнув, сказал Бонатти. — Он возжелал невозможного. Если бы свет двигался, он и сейчас бы летел в сторону ужасной и неизмеримой бездны. И в чем бы мы тогда могли быть уверены? Что стало бы с нашей верой в неколебимость Творения?.. Нужно было воспрепятствовать такому безумию, и звезды указали, что остановить его суждено мне.
— Это вы — безумны. Найдя границы сотворенного Богом мира, человек свершил бы титанический труд во славу Божью!
Старец с неожиданным проворством вскочил на ноги и шагнул к Данте. Поэт попятился, но Бонатти, кажется, и не думал на него нападать. Он пристально смотрел на что-то у него за спиной, и Данте невольно обернулся, с ужасом вспомнив о страшных ранах, виденных им на спинах убитых людей.
Но за спиной у поэта никого не было. Бонатти просто смотрел на звезды у самого горизонта.
— Вот поднимается созвездие Скорпиона… Как написано, так и случится, — закрыв глаза, пробормотал он глухим голосом. — Коварство и колдовство сарацин — ничто по сравнению с совершенством Творения и его неподвижным светом, пребывающим в установленных Богом границах.
— Это не сарацины искали истину, а лучшие умы нашего века: наши же соотечественники и христиане. А скольких из них вы уже убили! — гневно воскликнул Данте. — Вы убиваете не по убеждению в собственной правоте, а потому, что боитесь, что они докажут, как глубоко вы заблуждаетесь!