Данте попятился, а астролог поднес лезвия к свету. Они засверкали, как ангельский огненный меч.
— Вы знали об этом, мессир Алигьери? — на удивление спокойным голосом проговорил астролог. — Это оружие изготовлено в Дамаске и обагрено кровью бесчисленных узников. Им пользовался палач самого халифа. Этот человек раньше был вором, и ему отрубили руку. Когда он стал палачом, ему изготовили эту серебряную кисть, чтобы он мог выполнять свои обязанности.
Приблизив лезвия к самому лицу, Бонатти стал разглядывать их так, словно впервые их видел.
— Вот еще одно произведение этих дьяволов, чью изобретательность вы так цените. Это сделано специально для того, чтобы одним ударом ослеплять приговоренных. Смотрите, расстояние между лезвиями равно расстоянию между человеческими глазами.
С этими словами астролог поднес лезвия к самому лицу поэта, чтобы тот мог лично убедиться в его правоте. Данте пятился, пока не почувствовал спиной камни стены, а Бонатти подходил к нему все ближе и ближе с двумя лезвиями, чьи страшные следы поэт уже видел на нескольких трупах.
Данте стал оглядываться по сторонам в поисках какого-нибудь оружия, но старик и не собирался нападать. Некоторое время он, как зачарованный, смотрел на сверкающие лезвия, а потом нагнул голову и вонзил их себе в глаза. Данте в ужасе закрыл лицо руками, а Бонатти, не проронив ни стона, уже извлек лезвия из проколотых глаз. Его окровавленное лицо стало больше похоже на страшную маску.
— Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя! Не так ли сказано в Священном Писании?[57] Так и произошло. Даже императору не под силу тягаться с Божьей волей! Ваше колдовство — ничто перед моими знаниями! — выдавил Бонатти сквозь зубы, сжатые от непереносимой боли.
Потом он повернулся, бессильно опустил руки и куда-то пошел. Серебряное запястье свалилось с культи и звякнуло о каменный пол. Данте бросился было вперед, чтобы помочь старому безумцу, но Бонатти уже не замечал ничего вокруг себя, погрузившись во мрак, полный бесконечных повторений. Решительным движением руки он отстранил поэта, словно почувствовав его присутствие сквозь кровавый занавес, навсегда опустившийся перед его взором.
Астролог шел к центру Баптистерия. Ошеломленный Данте провожал его взглядом. Возле крестильной купели Бонатти споткнулся о каменную ограду, покачнулся, хватаясь руками за воздух, и рухнул лицом в круглый резервуар, полный воды. Молотя в ней ногами, он шарил руками по гладкому римскому мрамору дна купели, пытаясь подняться, но руки его скользили, не находя опоры.