– Помогите мне, Пьер. Если мы выполним обещание, это будет залогом того, что мы не зря возвращались.
Он встает, улыбается ей в ответ и порывисто обнимает за плечи.
– Но мы вернулись не ради других…
Ева держит листок между их лицами.
– Начнем с самого легкого, – ласково просит она.
Взявшись за руки, они уходят.
Одна из улиц пригородных трущоб
Пьер с Евой идут по жалкой улочке, пролегшей среди серых фасадов многоквартирных домов. Несколько бедняков и маленьких оборванцев с удивлением провожают их взглядами.
Ева смотрит вокруг с затаенной неловкостью. Она нервно теребит свое меховое манто. Чувствуется, что ей стыдно.
Улица завалена отходами всякого рода, пустыми консервными банками, то и дело по пути попадаются смрадные лужи.
Старуха в лохмотьях черпает в фонтане воду двумя большими кувшинами, а затем, согнувшись под их весом, семенит к дому.
Грязные оборванные детишки играют в сточной канаве.
Ева теснее прижимается к Пьеру.
Наконец, не доходя до отвратительной на вид бакалейной лавки, перед которой выстроилась очередь нищенски одетых женщин, Пьер находит нужный номер дома и останавливается.
– Это здесь.
Этот дом самый захудалый из всех. Очередь бедняков тянется по улице и перегораживает в него вход.
Ева – центр притяжения всех взглядов. Ей все более не по себе. Пьер осторожно прокладывает ей путь в толпе.
– Извините, мадам…
Перед дверью он пропускает Еву вперед, и они входят в подъезд.
Лестничная клетка дома на улице Станислас
Пьер и Ева поднимаются по пыльной лестнице с разновеликими ступенями на третий этаж. Стены загажены.
Ева собрала в кулак все свое мужество, Пьер наблюдает за ней.
По пути им попадается древний старик с печатью лишений и болезней на лице; кашляя, он спускается вниз, с трудом одолевая ступеньку за ступенькой.
Ева прижимается к стене, освобождая ему проход.
Пьер, ушедший было вперед, возвращается и берет ее под руку, чтобы помочь подняться. Она храбро улыбается ему.
По мере того, как они поднимаются, все слышнее звуки музыки, доносящиеся из радиоприемника.
И вот четвертый этаж. Звуки идут из квартиры, расположенной как раз на этой лестничной площадке.
На последней ступеньке сидит маленькая девочка, худая и одетая в рванье. Она вся съежилась, прижавшись к перилам.
Где-то лопнула сливная труба, и по ступеням течет ручеек вонючей жидкости…
При виде незнакомых людей девочка еще сильнее жмется к перилам.
– Это и есть та самая малышка, – предполагает Пьер.
Ева, у которой от жалости сжимается сердце, наклоняется над ребенком, чьи глаза жадно устремлены на нее, и ласково спрашивает: