– Нет, это не совсем так, Кор, – воскликнул Тиндейл спустя пять минут после начала урока. – На самом деле все вообще неправильно.
Пауэр ухмыльнулся, даже не пытаясь скрыть злорадства. Звук его голоса, который теперь ассоциировался у меня с понуканиями и тычками, от которых у меня все внутри сжималось от раздражения, напомнил мне о нашей тренировке, назначенной через час. Кор скрестил руки на груди, мрачно уставившись на Тиндейла. Он был в пешей форме стражника, сажа плотным слоем покрывала его затылок после утренних учений, и весь его вид свидетельствовал о том, что у него нет времени на поэзию и преподавателей этой самой поэзии.
– Антигона, помоги ему.
Я с опаской взглянула на строку, которую прочитал Кор. По большей части мне удавалось разобраться в сложностях «Аврелианского цикла», но у меня, как и у Кора, не было времени, чтобы тщательно подготовиться к занятиям, и я не потратила ни минуты свободного времени на домашнюю работу. Я попыталась с ходу перевести строку, но Тиндейл остановил меня на середине.
– Достаточно. Есть ли среди стражников кто-нибудь, кто в последнее время хоть немного времени уделил внимание переводу, или вы все по уши заняты чтением лекций перепуганным низам?
Тут же несколько студентов Лицея подняли руки, некоторые из них, и в их числе Ханна Лунд, раздраженно взглянули на стражников. Однако Тиндейл не обратил на них внимания.
– Лотус?
Лотус, раскрасневшийся от летней жары, обмяк за своей партой. Услышав голос Тиндейла, он тут же выпрямился и принялся читать свой перевод, но едва он произнес несколько слов, как Тиндейл оборвал и его.
– Ли, – решительно произнес он.
Я точно знала, потому что уже давно наблюдала за Тиндейлом, что он впервые вызвал Ли.
Ли, который сидел, уткнувшись в учебник, подперев лоб ладонью, медленно поднял голову. Распрямив спину, он взглянул на Тиндейла. Он так сильно стиснул край учебника, что костяшки пальцев побелели, и не попытался вытащить из-под учебника тетрадь с домашней работой.
С тех пор как я застукала их с Криссой в драконьей пещере, я перестала разговаривать и с Ли. Однако теперь я с отчетливой ясностью различала очертания его сильного тела, скрытого формой, словно в моем сознании произошла необратимая перемена и теперь все, что было связано с Ли, таило в себе оттенок чувственности. И сейчас я заметила, как все тело Ли напряглось, когда Тиндейл обратился к нему. Он еще никогда не выглядел таким встревоженным на его занятиях, не считая самого первого дня.
– Я не сделал домашнюю работу, – ответил Ли. А затем добавил со смесью презрения и гнева: