— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что старший менеджер Нимчук приказал долго жить, — быстро подхватил Клим, — и его место вакантно. А я всю жизнь мечтал покататься на машине с полным багажником баксов!
— Учти, это очень нездоровое занятие, — заметил генерал.
— Курить и хлестать литрами кофе тоже нездоровые занятия, — сказал Клим, делая глоток из чашки и с удовольствием затягиваясь сигаретой. — Зато какие приятные!
— Все-таки ты ненормальный, — с убеждением произнес Федор Филиппович.
— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно констатировал Клим.
— Ладно, — вздохнул генерал, — попытаюсь что-нибудь придумать. Только будь осторожен.
В ответ на последнее замечание, которое Неверов не без оснований считал бессмысленным, он только хмыкнул. Темные стекла его очков были обращены к реке, и в них, как в паре зеркал, отражалась слегка искаженная панорама Кремля.
Павел Григорьевич Скороход галантно отодвинул кресло (именно кресло, ибо назвать эту в высшей степени солидную и одновременно изящную конструкцию из гнутого темного дерева и обшитых кремовым плюшем подушек стулом просто не поворачивался язык), помог даме сесть и только после этого уселся сам. Набежавший официант первым делом поставил на столик вазу и, приняв у Анны Кирилловны роскошный букет, бережно водрузил его туда. Под мышкой у него была зажата тисненая кожаная папка с меню; отстранив меню движением большой белой ладони, Скороход по памяти продиктовал заказ на двоих, кивком отпустил официанта и с очаровательной улыбкой повернулся к своей спутнице.
Анне Кирилловне было уже, наверное, под пятьдесят, но выглядела она от силы на сорок, а когда давала себе труд как следует почистить перышки — вот, например, как сейчас, — ей легко было дать тридцать, от силы тридцать пять. Павел Григорьевич разглядывал ее с нескрываемым восхищением, как обычно гадая, какова она была в свои двадцать лет. Есть женщины, которые, как хорошее вино, с годами становятся только лучше; судя по всему, Анна Кирилловна относилась именно к этой породе. Время ничуть не повредило ее красоте и обаянию, а, напротив, придало им законченный, совершенный блеск.
Разумеется, здесь не обошлось без новейших достижений косметологии, а может быть, и пластической хирургии. И разумеется, все это стало возможным лишь благодаря стабильному и притом довольно высокому доходу, который на протяжении многих лет получала эта хрупкая женщина. За что? Ну, это разговор особый…
Скороход неимоверным усилием воли взял свои мысли под жесткий контроль и заставил их свернуть прочь со скользкой дорожки, по которой они совсем уже было устремились. Он знал, что возвращения на эту кривую тропку не миновать — таков уж был предстоящий разговор, таковы были их отношения с сидевшей напротив шикарной дамой, — но старался по возможности оттянуть этот момент. Для успеха переговоров Анну Кирилловну надлежало максимально к себе расположить. Это было бы проще пареной репы, окажись собеседница пустоголовой фифой, которую волнует только состояние ее ногтей и гардероба, но Анна Кирилловна, увы, была умна и проницательна, как тысяча чертей, что сильно усложняло стоявшую перед Павлом Григорьевичем задачу.