Она встала, и все трое вскочили как по команде.
Покидая банк, Анна Кирилловна думала о том, что только что нанесла серьезный вред своей незапятнанной репутации. Теперь ее собеседники станут ломать голову, пытаясь уразуметь, что заставило ее просить за Скорохода, и очень быстро придут к простейшему, лежащему на поверхности выводу. В самом деле, что может заставить одинокую, уже немолодую, но все еще привлекательную женщину просить за такого же одинокого, хорошо обеспеченного, видного мужчину? Своим так называемым открытием троица поделится с коллегами, те, естественно, тоже не станут молчать, и сплетня поползет по городу, при каждом пересказе обрастая новыми, все более пикантными подробностями…
Она улыбнулась, по странной ассоциации вспомнив рассказ Скорохода об отце писателя Олеши. Впрочем, ассоциация не была такой уж неожиданной: три топ-менеджера напомнили Анне Кирилловне Трех Толстяков Олеши. Толстыми они, конечно, не были, но некоторое сходство с литературными героями определенно наблюдалось.
Разговаривали они в ресторане, на виду у всех — вот тебе и еще одно семечко, из которого обязательно взойдет пышный крапивный куст сплетни. Прощай, репутация…
Анна Кирилловна Громова равнодушно пожала плечами: черт с ней, с репутацией! Главное, что дело того стоило.
* * *
Невзирая на то что Иван Алексеевич Твердохлебов решительно и бескомпромиссно, а порой и весьма изобретательно отвергал современную жизнь со всеми ее сомнительными благами и несомненными недостатками, мобильный телефон у него имелся. На приобретении «этой хреновины», как называл сотовую трубку несгибаемый отставник, когда-то настояла его жена. Бывало, и не раз, что, выйдя из дому за хлебом или отправившись с дачи порыбачить на реку, до которой по прямой было метров сто, Иван Алексеевич пропадал на сутки. Где он был и что делал, Твердохлебов помнил смутно, а чаще не помнил вовсе. Очнувшись от сна наяву, он мог обнаружить себя в совершенно незнакомом месте, расположенном в двадцати, а то и в сорока километрах от дома, причем по состоянию обуви и по тому, как ныли мышцы ног, было ясно, что это расстояние он прошел пешком. Зная за собой такую слабость и понимая, как волнуется во время подобных отлучек жена (он ведь, черт подери, мог не просто гулять, и одному богу известно, что случилось бы, попадись ему во время одной из таких прогулок какой-нибудь «душман»), Иван Алексеевич согласился на приобретение мобильника, который представлялся ему чем-то вроде собачьего поводка — правда, очень длинного.
Со временем он привык к телефону и даже признал в нем вещь не только удобную, но и полезную. Аппарат был вроде портативной рации, только намного лучше, и позволял в любое время дня и ночи, практически из любого места связаться с женой, да и не с ней одной. Приятно было, например, сидя на берегу с удочкой, набрать «товарища Сухова» и сообщить ему, обливающемуся потом в общественном транспорте или торчащему в километровой пробке на Садовом, что только что выловил пятикилограммового леща и что на речке благодать — ветерок веет, рыбка плещется, и даже комаров почти нет… Сначала сообщить, а потом послушать, как он там стонет и завистливо матерится. Это ж милое дело, услада для сердца!