Так был сделан первый шаг по пути, который привел экс-майора Твердохлебова в узкую, как гроб, комнатушку с отставшими от стен обоями и заросшим пыльной паутиной окном. Из мебели в комнатушке имелись железная кровать с продавленной панцирной сеткой и брошенным поверх нее тощим комковатым матрасом, колченогий табурет, при необходимости игравший роль прикроватной тумбочки или стола, а также пыльная лампочка без абажура, свисавшая на грязном шнуре с потрескавшегося потолка. Поначалу под окном стояла батарея выстроенных по ранжиру пустых бутылок, но в первый же день, пока майор ходил в булочную, бутылки таинственным образом исчезли — видимо, хозяйка, по которой уже давно плакал лечебно-трудовой профилакторий, не доверяя новому квартиранту, перетащила ценное имущество к себе, а может быть, просто сдала упомянутое имущество в приемный пункт стеклотары, потратив вырученные деньги на дешевое плодово-ягодное вино.
Все эти плодово-ягодные и бутылочные тонкости Твердохлебова нисколько не волновали. Ему доводилось жить и в гораздо худших условиях, а эта провонявшая дымом дешевых сигарет и кислым винным перегаром берлога имела то неоспоримое преимущество, что изъятых майором у омоновца и рыжего инструктора по пейнтболу денежных знаков с лихвой хватило на то, чтоб заплатить хозяйке за целый месяц проживания. На что он станет жить в течение этого месяца и что станет делать, когда оплаченный вперед срок проживания истечет, майор пока не думал. Его вполне устраивало то обстоятельство, что хозяйка не потребовала у постояльца паспорт (которого у него, естественно, не было, ибо редкий идиот ходит по грибы с паспортом) и вообще не проявляла к его личности ни малейшего интереса.
Вообще, если говорить о деньгах, Ивану Алексеевичу было до слез жаль машину, которую он угнал от пионерского лагеря. Машина была чертовски хороша и стоила, наверное, таких бабок, что, если перевести ее стоимость в российские рубли, а потом свалить эти рубли в кучу, куча получилась бы размером с сам автомобиль. Хорошо все-таки живут эти проклятые буржуи!
Из детективных боевиков, которые Твердохлебов предпочитал всем иным видам чтива, он знал, что угнанный автомобиль можно легко продать по дешевке — без документов, без ключей, а если придется, так и с трупом законного владельца на пассажирском сиденье. Тебе заплатят тысячу-другую долларов — не за машину, продать которую за настоящие деньги в таком виде ты все равно не сможешь, а только за работу по угону, — и на этом все твои проблемы с краденым железным конем останутся позади. Тысячи долларов хватило бы ему надолго (так он, во всяком случае, думал), но вот беда: авторы его любимых книг не указывали, где найти людей, скупающих ворованные авто, зато в один голос талдычили, что человек, пытающийся провернуть подобную сделку при отсутствии нужных знакомств, рискует в два счета угодить на нары. В этом они, пожалуй, не врали, и Твердохлебов скрепя сердце бросил роскошный полноприводной «порше» с автоматической коробкой передач, кожаным салоном и массой новомодных штучек-дрючек в придорожном лесочке, километрах в сорока от места, где тот был угнан.