– Та, кого ты ищешь.
От такого признания даже у бесстрашной Вероники волосы встали дыбом. Голос продолжал:
– Сейчас не скроешься от преследователей. Чтобы вычислить человека, вы влезете в любой телефон, любой информационный поток. Но остается телепатия. А вот здесь вы пока бессильны. Так что беседуем без проблем!
– Значит, ты действительно тогда… в доме Беатрис говорила со мной?
– Конечно. И в знак большой дружбы оставила «подарок». Помнишь, как совсем недавно ты клятвенно заверяла, что выиграешь битву со мной? И что?… Я свой шаг сделала.
– Так ты и дальше будешь «приходить» ко мне?
– Почему бы и нет? По-моему, из всей вашей следственной бригады ты самая неординарная. Может, стоит поболтать, перекинуться парочкой анекдотов? Если пожелаешь, стану предупреждать об очередном своем преступлении. Ты будешь знать. И все в твоей бригаде будут знать. Только сделать ни фига не сможете. Это как импотент: хорошо представляет особенности сексуальных игр, а вот принять участие в них – увы и ах! Желаешь услышать: когда мой следующий выход?… С удовольствием отвечаю: «Сегодня!»
«Сегодня… Сегодня…» – не прекращало звенеть в голове. Вероника заметалась из стороны в сторону, пока не заметила подозрительные взгляды прохожих.
И тогда она остановилась, несколько раз глубоко вздохнула. Закружившийся перед глазами мир вновь приобрел прежние строгие формы.
Она набрала номер Смирнова:
– Мне кажется, я опять с ней говорила… Понимаю: глупость, наваждение, только ничего с собой поделать не могу… Что она сказала?… Сегодня снова убьет… Что значит по существу?… Передаю то, что услышала… Я же не виновата, что мы барахтаемся, как младенцы…
Кстати, мне нужны сведения о некоей Гончаренко Ларисе Тихоновне. Работает на Большой Полянке в салоне Аллы Федотовой… Ничего пока не буду объяснять. Просто сделай это для меня… для нашего общего дела…
В тот день Алена проснулась как никогда рано. Покормила животных – кур и свиней. Потом направилась в сарай, натаскала дров, затопила печь. После сварила суп и поджарила картошку. Вскоре вернулся отец Алексий. Вид его был настолько печален, чтодевочка поняла: случилось что-то ужасное. И не у самого иеромонаха. О себе он не стал бы печалиться. Однажды, когда он серьезно заболел, просто прилег на кровать. Алена суетилась, спрашивала: «Как себя чувствуете, отче? Что для вас сделать?» Он лишь улыбнулся и ответил: «Все в порядке, внученька. Поправлюсь я, обязательно поправлюсь. Немного похвораю – и все пройдет. Не заслужил еще того, чтобы предстать перед Господом нашим».