– Вы – хороший, – тихо сказал по-немецки старик, проследив его взгляд. Лицом он почти прижимался к прутьям. – Война проиграна… для немцев… Вы хороший человек.
– Чепуха.
– Почему… не отпустить нас… и не идти с нами? – Морщинистое лицо русского на миг повернулось к девушке, потом снова к Греберу. – Идти с нами… и Маруся… спрятать… хорошее место… жить. Жить… – настойчиво повторил он.
Гребер покачал головой. Это не выход, думал он. Не выход. Но где выход?
– Жить… не умирать… только в плен… – шептал русский. – Вы тоже… не умирать… у нас хорошо… мы не виноваты…
Все звучало так просто. Гребер отвернулся. Так просто в мягком свете угасающего вечера. Вероятно, они и правда не виноваты. Оружия при них не нашли, да и выглядели они не как партизаны. Старики уж точно нет. Что, если я их отпущу, думал он. Тогда хоть что-то сделаю, хоть что-то. Спасу несколько невинных людей. Но уйти с ними не могу. Не могу я туда. В то же самое, что хочу бросить. Он бродил по округе. Снова подошел к фонтану. Березы теперь были черными силуэтами на фоне неба. Он зашагал обратно. В темноте еще горела сигарета. Лицо старика-русского белело за решеткой.
– Жить… – сказал он. – Хорошо… у нас…
Гребер достал из кармана оставшиеся сигареты, сунул в большую ладонь. Потом вытащил несколько спичек, отдал старику.
– Вот… покурите… на ночь хватит…
– Жить… вы молодой… тогда для вас конец войне… вы хороший человек… мы невиновны… жить… вы… мы… все…
Голос был тихий, низкий. Произносил слово «жить» так, как спекулянт говорил «масло». А шлюха – «любовь». Ласково, требовательно, заманчиво и фальшиво. Словно мог продать. Гребер чувствовал, как этот голос теребит его.
– Заткнись! – крикнул он старику. – Хватит болтать, или я сообщу куда надо. Тогда вам каюк!
Он возобновил обход. Рокот фронта набирал силу. Высыпали первые звезды. Он вдруг почувствовал себя очень одиноким, захотелось опять очутиться в блиндаже среди вони и храпа товарищей. Казалось, все его бросили и необходимо в одиночку принять решение.
Попытался вздремнуть, лег в беседке на солому. Может, они сумеют сбежать, думал он, а я не замечу. Тщетно. Он знал, что им не сбежать. Люди, которые перестроили сарай, позаботились об этом.
Фронт становился все беспокойнее. Самолеты ревели в ночи. Трещали пулеметы. Потом грянули глухие разрывы бомбежки. Гребер прислушался. Грохот нарастал. Вдруг они прорвутся, снова подумал он. Встал, пошел к пристройке. Там все было спокойно. Похоже, пленники спали. Однако потом он смутно разглядел лицо старшего из русских и повернул назад.