Ночь обволакивала мир, погружалась в его недры, чернела в одолеваемом бурями море. Последний шторм был близок.
* * *
Они вышли под утро. Под покрасневшими глазами залегли уродливые тени, на руках, под ногтями, осталась засохшая кровь. Кейтилин Талли оглядела собравшихся беглым взглядом и сложила руки на передничке.
Солнце ещё не встало, и повсюду царил мрак. Только где-то на горизонте рдела тонкая полоса багряно-алого рассвета, но это далёкое сияние не рассеивало темень коридоров. В бледных лучах луны гости казались призраками былых веков. Их тихие шаги и голоса топли. Поблескивающие острия сабель отливали серебром. Тихо, Семеро, как же тихо…
И как оглушающе громко.
— Король умер, — скорбно бросила Кейтилин. Её глаза горели. — Да здравствует королева!
— Да здравствует королева! — взревел молчавший до того момента зал.
Три дня тому назад Вестерос ликовал, празднуя помолвку Кассаны и Эйегона Таргариенов. Столица расцвела: на ярмарках выступали смешливые шуты, люди раскидывали листки камелий со своих балконов, гости со всех Королевств пили, плясали и пировали. На турнире выступали все славные рыцари — даже государь. Его начищенные железные доспехи сверкали и нагревались в лучах утреннего солнца. Джейме Ланнистер, Аддам Марбранд, молодой Брандон Старк, дамский угодник Джон Сноу, шутливый Герольд Дейн и десятки прочих смельчаков седлали вороных коней и обещали своим дамам сердца корону любви и красоты. Пахло свежей травой и ярмарочной карамелью, пахло летом. Эшара сидела в центре трибуны в платье с зелёными рукавами, которое когда-то пленило драконьего короля.
Рыцари надели яркие доспехи. Кроме одного.
Небольшого роста, хрупкого телосложения, в черных доспехах, он назвался Воином Семерых. Точнее, назвал его глашатай. Воин и слова не вымолвил, только сметал противников — одного за другим. Копья ломались, сверкали мечи, слышались глухие удары. Эшара трепетала каждый раз, когда Воин заносил оружие над противником и втыкал его совсем рядом во взрыхленный песок. Джейме Ланнистер, Арис Окхарт, Герольд Дейн, бастард Сноу пали от рук незнакомца с птичьими крыльями на шлеме. Он отказался сражаться лишь с молодым Старком, а верный глашатай объявил, что нет ничего позорнее для благочестивого человека, чем скинуть с седла такого молодого наездника.
Воин поднимал пыль, но сам сиял.
Когда пришла очередь короля, Эшара молилась в тени своего царского навеса. Рейегар молча постоял на коленях, затем вспрыгнул на скакуна и пришпорил его. По ту сторону турнирной арены горячо крестился Воин Семерых.