Поскольку торжественной встречей, на которую не без оснований, как ему казалось, рассчитывал Багор, тут даже и не пахло, он решил организовать ее сам. Дождавшись, пока в боксе станет потише, он выпростал из-за пазухи длинноносый «марголин», прицелился в лампочку и, подняв забрало шлема, грозно заорал:
— Всем стоять, руки за голову! Это ограбление! Котлы, лопатники, побрякушки, мобилы — сюда, живо!
Валдай в своем углу с грохотом уронил на пол выхлопную трубу от «Волги» и дурашливо задрал руки, как волейболист, ставящий блок у сетки. Тормоз, не вставая с корточек, показал «налетчику» черный от въевшейся отработанной смазки средний палец. Сварочный аппарат перестал гудеть, голубые молнии под днищем «тойоты» погасли. Палыч в замасленном брезентовом костюме сварщика и сдвинутой на лоб маске неторопливо выбрался из осмотровой ямы и, на ходу снимая рукавицы, направился к сидящему в воротах верхом на мотоцикле Багру. Он был коренастый, плотный, невысокого роста, лысый как колено, с широким твердым лицом и маленькими, утонувшими в складках мимических морщин темными глазами. С каждым шагом, который он делал к воротам, собственная шутка казалась Багру все менее смешной и все более неуместной. Нацеленный в лампочку под потолком пистолет опустился; приблизившись, Палыч взял его за ствол, резким рывком отобрал у Багра, а потом, коротко, лениво размахнувшись, ударил свободной рукой приблизительно по тому месту, где под пластиковым шлемом скрывалось левое ухо «грабителя».
Мотоцикл с лязгом завалился набок, слетевший с него Багор кубарем покатился по полу.
— Преступник обезврежен, — вякнул было Валдай и мгновенно увял под тяжелым взглядом Палыча.
— Запомни, сынок, — обращаясь к сидящему на полу в сбившемся на сторону шлеме Багру, сказал Палыч, — шутки ради в людей из шпалера целиться — последнее дело.
— Да кто в людей-то целился? — заныл Багор, стаскивая с головы шлем и осторожно щупая ухо. — Я же…
— Все, — отрезал Палыч, — я сказал, ты услышал. Всех касается! — слегка повысив голос, добавил он. — Еще раз такое увижу — башку отшибу.
— Спасибо, Палыч, — потирая ухо, проворчал Багор, — золотой ты человек. Главное, добрый. Мне ее сегодня и без тебя чуть не отшибли, а тут еще ты…
— Рассказывай, — потребовал Палыч, присаживаясь на стул без спинки около накрытого грязноватой липкой клеенкой стола в углу, где они перекуривали, пили чай, а по вечерам, как уже было сказано, водочку.
Багор повесил шлем на вбитый в стену крюк, с которого неровным пучком свисали разнокалиберные приводные ремни — судя по степени изношенности, не один десяток лет бывшие в употреблении и уже ни на что не годные, — поднял мотоцикл, откатил его к стене и, поставив на упор, подошел к столу.