— Куда мы сегодня пойдем? — Джун постаралась задать вопрос как можно более беспечным тоном.
— Если вы не возражаете, прогуляемся немного. Я так люблю бродить по вечернему Сингапуру. А потом обязательно что-нибудь придумаем.
Джун смешно наморщила свой аккуратный носик.
— У-у! Ходить пешком. Нет ничего более скучного и утомительного. Я с удовольствием выпила бы чего-нибудь прохладного. Сегодня так жарко. И потом, наверху в «Гонконге» можно потанцевать. Там прекрасный оркестр.
— Если вы хотите послушать действительно хорошую музыку, то нужно идти не в «Гонконг».
— А куда же?
— Положитесь на меня, и вы останетесь довольны сегодняшним вечером.
— А я хочу в «Гонконг», — не допускающим возражений тоном заявила Джун.
— Ну что ж, — согласился Шан, — в «Гонконг», так в «Гонконг». Ваши желания для меня — закон.
Он произнес это после короткой паузы, и Джун успела заметить по глазам Шана, что что-то прикинул в уме. «Нет, нет, — попыталась мысленно успокоить себя Джун, — мне это показалось. Патрик прав — я сегодня не в себе». Они медленно двинулись по улице. У Джун вдруг мелькнула мысль, что Шан хочет ее куда-то затащить, что ему все известно. Она искоса посмотрела на своего спутника. Тот болтал какую-то чепуху, размахивая руками.
«Знает или нет? — билось в голове Джун. — Что же делать? Убежать? Нет, на улице он не посмеет… Да и Патрик рядом».
Она инстинктивно обернулась назад. Где-то метрах в пятидесяти в свете фонаря мелькнуло его лицо, и Джун немного успокоилась. Конечно, на улице Шан ничего не сделает ей. Кругом столько народу. И в «Гонконге» — тоже. А в другое место она не пойдет. Джун вдруг удивилась своим мыслям. Почему она боится? С чего она взяла, что Шан должен обязательно ее убить? «Убить». Какое странное слово. Джун никогда не думала, что оно звучит так зловеще. Даже когда его произносишь мысленно. Она много раз читала в газетах про убийства, но все это казалось ей таким абстрактным, нереальным. Наверное, потому, что убивали не ее. А ее не убивали. Ни разу. Какая чепуха! Ведь убивают только один раз. И человек перестает существовать. Странно и непонятно — «перестает существовать». Разве может так случиться, что ее не будет. Как это — не будет? Люди будут ходить по улицам, смеяться, играть в бридж, любить друг друга, а она, Джун, никогда больше не узнает и не увидит всего этого. И Патрик никогда не обнимет ее, не поцелует? Ее не будет! Не будет! Какие страшные слова! Нет, бежать! Бежать прочь от этого Шана, броситься к Патрику, почувствовать его сильные руки… Бежать, пока еще не поздно. Она не хочет, чтобы ее убивали. Этот Шан не имеет права отнимать у нее жизнь! Почему люди убивают друг друга? К чему эта бессмысленная жестокость? Почему, убивая, они не представляют себя в роли жертвы, которой не хочется умирать? Взвинченная до предела, Джун готова была сорваться с места, броситься назад. «Ты ведь у меня умница… От тебя сейчас зависит многое… Не забывай— я все время рядом», — вспомнились слова Патрика. Она постаралась взять себя в руки, отогнать не вовремя появившиеся тяжелые мысли. В конце концов, почему Шан обязательно должен убить ее? Даже если он и знает, почему Джун встречается с ним, он попытается скрыться, и ничего больше.