Шифр и впрямь был самый что ни на есть примитивный. Значки-иероглифы вставлялись в текст либо вместо пробелов, либо вместо знаков препинания, либо вместо каких-то букв. Судя по всему, каждая буква алфавита была заменена произвольно подобранной парой — другой буквой, цифрой или вот таким непонятным значком.
— Ха! — громко произнес Дмитрий. — Извини, тезка, но все твои секреты мы за полчаса расколем в лучшем виде.
Примерно такой же шифр, как тот, которым пользовался предок Дмитрия, был описан классиком детективного жанра в «Пляшущих человечках». Там соль фокуса заключалась в том, что никто не понимал, зачем преступник рисует схематические изображения человеческих фигурок в различных позах. А как только великий сыщик Шерлок Холмс сообразил, что это на самом деле не рисунки, а надписи, в которых человеческие фигурки служат заменой буквам, расколоть шифр не составило никакого труда…
Забыв о своем намерении навести в коридоре порядок, Дмитрий рассеянно выбрался из груды старых вещей, сходил в гостиную за ручкой и бумагой, а затем устроился со своей находкой на кухне, закурил и взялся за расшифровку.
Локомотив, призванный доставить его к месту последнего упокоения, дал свисток и с лязгом тронулся с места. Но увлеченный работой Дмитрий Крестовский этого, естественно, не заметил.
Ирина Константиновна Андронова, искусствовед, вошла в уютное кафе, с давних пор облюбованное служителями муз — художниками, писателями, музыкантами, а также коллекционерами. Захаживали сюда, хотя и намного реже, актеры театра и кино; кто тут не появлялся, так это поп-звезды — независимо от величины и яркости, их здесь не жаловали, а звезды этого не любят. Бывали здесь также и недавние бандиты, а ныне преуспевающие бизнесмены, измученные жаждой культурного общения и мечтающие прикоснуться к большому искусству через посредство его адептов. Этих здесь немного побаивались, но в общем любили: будучи, как правило, вполне разумными людьми, они отлично понимали, какое место занимают в мире искусства, и вели себя соответственно — тихо, вежливо, культурно и предупредительно (насколько были способны).
Ирина любила приходить сюда. Здесь было по-настоящему уютно, здесь вкусно и не слишком дорого кормили, здесь был богатый винный погреб и привычный круг общения.
Но сегодня, входя в полутемный зал, Ирина Андронова чувствовала себя немного не в своей тарелке. Это неприятное чувство было вызвано причинами, по которым она была здесь.
Ей было необходимо поговорить с Маевским, но так, чтобы встреча и разговор выглядели случайными. Якобы невзначай пересечься с ним можно было в «Какаду» — так называлось кафе, где господин коллекционер любил обедать, по ходу этого приятного дела развлекая окружающих своими байками. Проще всего Ирине казалось прийти в кафе заранее и подождать, но Сиверов решительно отверг этот план. «Случайности в нашем деле должны быть тщательно организованы, — назидательно объявил он. — Что же, завидев его в дверях, вы вскочите и начнете зазывать его за свой столик? Зная, как вы относитесь к его историям, он сразу сообразит, что нужен вам позарез, и насторожится. Придется врать, выкручиваться, а вы этого совершенно не умеете…»