Могилевчук слушал его с мрачной физиономией.
Александр продолжал:
— У меня есть кнопки, на которые я могу нажать.
Как ты думаешь, к каким последствиям это приведет для тебя?
— А для тебя? — в глазах вора блеснула неприкрытая ненависть.
«Проняло, проняло сукиного сына, — понял Бондарович. — Теперь все пойдет, как по-писаному: сначала угрозы, потом предложения взяток, потом „торговля“ на моих условиях… Никуда ты, голубчик, не денешься. Закукарекаешь, если захочу, а нужно будет, — закукуешь!»
— Подходим к сути дела? — усмехнулся Александр.
Сева Могилевчук крепился из последних сил:
— Ну, ну, прыткий!..
— У кого-то из ваших есть сейчас шанс хорошо выдвинуться, — как после смерти Тимофеева, когда вы поделили «орехово-борисовскую» долю, как после отстрела Квантришвили… Но для этого нужно быть на свободе. Такая малость! Всего лишь выбраться отсюда… А ты можешь сильно опоздать к дележу. Что скажешь?
Могилев несколько помягчел:
— Скажу, что ты не по чину разговор затеял, майор.
У меня в моей епархии звание, считай, «генеральское».
А ты кто такой, чтобы со мной торговаться? — Сева нагло усмехнулся ему в глаза. — Завтра тебе скажут меня выпустить, ты и выпустишь.
— Ошибаешься, не выпущу.
— Как миленький, выпустишь. И не пикнешь! Вот и все, что будет. Или ты хочешь свою долю, отдельную?
— Насчет «моей доли» я уже все слышал, что твоя братва могла мне предложить, да и ты прекрасно знаешь, что они в ответ слышали, — Бондарович откинулся на спинку стула. — Не хорохорься, Могилевчук. Тоже мне, генерал. Не смотри, что у меня одна звезда на погонах, не обманывайся. Приходилось мне и с Япончиком работать, пока он за море не свалил, и настоящих генералов допрашивать.
Бывших, конечно, теперь они просто зэки. Впрочем, не исключено, что с тобой захотят поговорить и чины повыше моего. Только вот в чем дело: рекомендовать им, кого следует разрабатывать в дальнейшем, буду я. А для этого я должен хорошо с тобой поговорить.
Сева принял информацию к сведению; он вообще был сообразительный человек — иначе не достиг бы таких высот «в своей епархии»:
— Чего от меня хотят? Стучать? Я «вор в законе» и на «кума» не работаю.
Александр покачал головой:
— Да брось ты! Процентов семьдесят из ваших «законников» были в контакте, и подписки многие давали:
«Отказываюсь от воровского звания и проповедования воровских идей… Обязываюсь помогать и содействовать пресечению… Прошу перевести в больничку…» — Бондарович брезгливо скривился. — Грош цена вашей философии, когда петух клюнет… когда в перспективе — на задворках остаться.