Но Бондарович проявил некоторую дотошность:
— Что она из себя представляла? Вы могли бы ее в двух словах описать?
Глушко уже справился с собой:
— Обычная, не очень дорогая ручка, — он на секунду прикрыл глаза. — Ручка с надписью «КАРЕ», — название моей студии, — шелкографией выполнена. Я как-то заказал таких пару десятков, сейчас модно. Некоторым сотрудникам раздавал — в качестве презента. Такие мелочи людям всегда приятны… Разве вам никто не дарил ручек?
Генерал Щербаков кивнул:
— Хорошо, оставим этот вопрос. В чем, скажите, кроется причина ваших разногласий со Смоленцевым? Вы же понимаете, тут усматривают мотив.
Глушко слегка покраснел — скорее от злости, чем от какой-то неловкости.
Генерал подтолкнул:
— Ну говорите же. Молчать не в ваших интересах.
— Он выставил меня с работы и поставил в трудное положение. У меня крупный правительственный заказ, а я работаю на дерьмовом оборудовании или плачу бешеные бабки за аренду хорошего.
Щербаков записал пару строк:
— Расскажите подробнее.
Но подследственный почему-то молчал.
Бондарович взялся помочь ему:
— Вы злоупотребили его доверием, как утверждают в «Молодежной»?
Глушко прямо-таки вспыхнул:
— Это они так считают…
Щербаков оторвался от своих записей:
— Хочу предупредить вас: когда мы будем проверять ваши показания, каждое слово не правды будет подрывать ваше положение, — он сделал значительную паузу. — Нас не интересуют, Глушко, ваши шалости с деньгами. Пусть ими занимается налоговая полиция. Здесь речь идет об обвинении в убийстве. Это посерьезней. Помогая нам, вы поможете себе…
Глушко уставился взглядом куда-то под потолок:
— Смоленцев обвинил меня в присвоении рекламных денег и еще в работе «налево» на оборудовании «Молодежки». Но это — фактически, если без эмоций…
Щербаков уточнил:
— Деньги наличные, конечно.
— Да. Но поймите, моя работа производится на очень дорогих машинах, и эти деньги я вкладывал в покупку высокопрофессиональных аппаратов. Все это делалось в общих интересах, а он обвинил меня в личных, корыстных… Это монтажное оборудование. Компьютерное и видео. Через безнал его брать очень невыгодно — налоги все съедают, да и дороже.
Бондарович кивнул:
— И на учет его надо ставить. Все тут понятно.
Глушко опять распалился:
— Он выставил меня за дверь, заявив, что я обкрадываю его. Выставил за дверь, как школьника. Понимаете? Разве не обидно?.. И крикнул мне вслед, что, пока я не рассчитаюсь, не получу свое оборудование, — в голосе Глушко зазвучали истерические нотки. — И я с трудом собрал собственное производство. В основном, на чужие деньги. Все-таки у меня есть имя, и платят за мою работу хорошо. Теперь я получил сложный госзаказ под выборы, а выполнять его не на чем… И потом… я здесь… не знаю, на сколько. Может, еще вообще не выпустят…