– Хуже, – сказала я. – Ведь так, Прад?
Прад сухо, невесело рассмеялся:
– О да. Намного хуже. Скажем так: минимум пять столетий.
– Нет, – сказал Кроул, с порога отметая такую возможность. – Этого просто не может быть. Корабль в полной исправности, не считая перебоев с энергией. Мы прыгнули, только и всего, и в одном из прыжков что-то слегка пошло не так. Но мы не могли выпасть из жизни на пятьсот лет.
– Вы правы, – со зловещей усмешкой согласился Прад. – Пять столетий – это нижний порог, по моей оценке. Наилучший вариант. Можете быть уверены, что мы исчезали на более длительный срок.
– Назови наихудший, – сказала я.
– Я не могу назвать точное время, слишком уж много независимых факторов, слишком много неопределенности из-за кратковременных сбоев периодичности вращения. Плюс-минус тысяча лет, может, немного больше. Если нам совсем не повезло – пять тысяч. Я могу проверить еще несколько параметров, если вы считаете, что это знание улучшит вашу жизнь. Характер расширения видимых остатков суперновой. Собственное движение звезд, раз мы знаем теперь, в какой системе находимся.
– А мы это знаем? – спросила Йесли.
– Думаю, да, – сказал Прад. – Именно там, где нам и полагалось быть. Я бы сказал, что мы задержались с прибытием, но, насколько можно судить, мы находились на орбите не одно столетие, ожидая, пока корабль не очнется.
– Ничего не понимаю, – сказала я.
– Все ты понимаешь, Скар. Просто не хочешь принять. Это Тоттори, та самая густонаселенная индустриальная планета, на которую нас послали для дополнительной обработки.
Я вспомнила наш предыдущий разговор.
– Ты же говорил, что не узнаёшь это место.
– Я и не узнаю́.
– Но тогда… – начала было я.
– Здесь случился ледниковый период, – сказал Прад. – И поэтому все выглядит иначе. Шапки полярного льда намного больше, очертания континентов и особенности рельефа поверхности изменились. Одни моря замерзли, другие отступили. Я не знаю, почему это произошло.
– Ледниковые периоды случаются, – сказал Спрай.
– У этой планеты, с ее углом наклона, их быть не должно. Солнце чуточку слабее, чем следует, но для такого похолодания этого недостаточно. Я думал, что ошибаюсь. Знаете, почему еще я усомнился в себе?
Теперь Прад смотрел на нас так, словно мы его в чем-то обвиняли.
– Не волнуйся, Прад. Все в порядке, – сказала я.
– Здесь нет никаких станций. Нет сооружений на орбите, нет жилых модулей. Ни единого корабля. На поверхности планеты нет ни городов, ни космопортов, ни дорог. Этой планете полагается быть одной из самых густонаселенных в освоенном людьми секторе космоса. А перед нами – лишь дрожащий мертвый ледяной шар.