Все это Марти втолковывает другому пациенту в дневной палате, гася окурок и обирая с языка табачные крошки.
Марти в отделении как дома. Здесь появились на свет оба его ребенка, тогда здесь был роддом, это потом все поменяли и навесили стальные двери. Но такого рода ощущение невозможно изгладить – торжество новой жизни, рождение дочерей, сыновей. Может, именно поэтому теперь здесь держат психических, чтобы подкрепить метафизически это место – в стенах, пропитанных надеждой и жизнеутверждением, они быстрее поправятся.
Он ведет себя здесь как в загородном клубе: носит дорогие брюки с мокасинами, наглаженные рубашки, пуловеры с треугольным вырезом – они куда больше говорят о достатке, нежели пиджак с галстуком. И он вжился в эту роль. Всем своим видом он словно хочет сказать: пусть сейчас он и не может играть в гольф, но по крайней мере может извлечь из ситуации максимум приятного – улыбаться пациентам, пожимать руки, подмигивать, отпускать шуточки и снисходительно посмеиваться при каждом удобном случае.
Персонал к Марти благоволит, и, когда он заводит новых приятелей, они только рады.
Человека без имени привезли с ближайшей окраины, забрали прямо на улице в припадке буйства: когда его ввозят в отделение, он привязан к каталке, так бьется, пытаясь высвободиться, что, кажется, вот-вот оторвет руки.
Медсестры всаживают ему укол в мягкое место.
И вот Марти, важная шишка в отделении, заглядывает в палату Человека без имени, пока две медсестры его развязывают. Заложив пальцем пухлый биографический том, Марти наклоняется, вглядывается в уже осоловевшее лицо новичка и говорит:
– Я вас точно где-то видел. Может, здесь же прошлой весной?
И Человек без имени отвечает, помедлив секунду-другую.
– Нет, – говорит он. – Вряд ли.
Чуть не все медсестры и остальные пациенты побаиваются Человека без имени. Но для Марти он – идеальный, терпеливый собеседник. Всегда готовый выслушать. То есть не то чтобы Человек без имени был таким уж чутким или рассудительным, но Марти достаточно и того, что у него есть компания. Потому что Марти о чем рассказать есть, а времени нет: мысли скачут наперегонки, и от лекарств он стал заторможенный.
– У меня в голове что-то вроде сот, – говорит он. – Такая геометрическая фигура со сторонами что вверх, что вниз. Только твердо стану на ноги и чувствую – заваливаюсь, а все другие стороны кажутся плоскими, как пол.
Если Человек без имени занят – дремлет или просто думает о своем, Марти воображает, что ходит из палаты в палату по стенам, как Фред Астер[16]. И под этими странными углами смотрит, что получится.