– Чей отец… великий?
– Отец наш небесный. Великий Лорд. Гоусподь.
Ниточки нерешительно вернулись на место.
Блондинка настороженно оглядела обеих узкоглазых и вынесла вердикт:
– Миссис Шушун действительно лучше съехать. Но залог я, естественно, не верну. Ноу мани. Мани май.
– Так ты отдашь ее мне? – От волнения лицо старика слегка исказилось: казалось, он прижимается носом к той стороне зеркального стекла. – Теперь ты отдашь мне колбу? Она ведь тебе не нужна!
Я задумался. Отдать – не отдать?.. Шаньшань лихорадочно собирала вещи. Я все же отвоевал дом. Причем малой кровью. Настроение у меня было отменное. Отдать – не отдать?.. Отдам.
– Отдам, – сказал я. – Как только она уедет, я отдам тебе яд.
– Отдай сейчас, – закапризничал старик.
– Нет. Только когда я буду уверен.
Шаньшань съехала в тот же день. Я даже вышел вместе с ней на улицу, чтобы увидеть, как она уходит – все дальше и дальше от моего дома. Потом я немного прогулялся – и пошел обратно, отпускать старика.
У входной двери меня поджидал мой кредитор – в картузе, расписной рубахе и валенках.
– Ты мое взял, я твое возьму. Аминь!
– Аминь, – обомлел я. – Я твой должник.
– Ты мой должник, и долг твой велик.
Мой долг был не просто велик. Он был неоплатным. Это значило, что кредитор имел право взять у меня все что угодно. Когда угодно. Сколько угодно раз.
– Слушай, я тут подумал… – Он виновато осклабился. – Ты мне все-таки отдай эту колбу. С ядом.
– Зачем она тебе? – уныло поинтересовался я. – Она же тебе не нужна. Ты же сам говорил. Возьми что-нибудь другое. Что угодно!
Я сам столько времени дразнил старика. Еще сегодня я сам собирался воспользоваться этой злосчастной колбой. И вот теперь, когда она уплывала у меня из рук, мне страшно захотелось вернуть ее старику. Освободить его. Замолить разом все свои грехи.
– Понимаешь, я тут подумал… Этот яд очень бы мне пригодился в том смысле, что… Короче, я его буду в тесто добавлять. Пусть они все потравятся к чертям собачьим! Надоели хуже горькой редьки. Целыми днями толпятся, орут, жрут, крошат… Никакого покоя. Не дом, а проходной двор!
– Но ведь яд быстро кончится, – нашелся я. – А потом новые покупатели придут.
– Не придут. Хренушки. Наверняка кто-нибудь в суд подаст, дело заведут – и прикроют пекарню. А помещение мне останется. В полное мое распоряжение. Короче… давай колбу. Долг платежом красен.
Я хотел бы, чтобы все было не так. Я хотел бы сказать ему «подожди-ка» и быстро зайти в квартиру, и быстро отдать старику колбу, и выйти потом на лестницу, и сказать: «Ой, извини, разлилось, разбилось, пропало»… Но я не мог этого сделать. Я был перед ним в неоплатном долгу и обязан был отдать все, что он просит. Это закон. Есть законы, которые можно нарушать. Есть те, которые нарушать нежелательно. А этот закон нарушать просто нельзя. Поэтому я сказал: