Дверь распахивается – а за ней жизнь и голоса. Детский визг – накинулась сзади, прыгнула на спину, мелкая пигалица:
– Лошадка! Ты моя лошадка!
Артём приближается к двери, выглядывает – темнота, еле пробивается свет в перспективе пустого пространства. Голоса звучат, как будто проступают из чёрных стен.
– Тыгыдым-тыгыдым-тыгыдым! – Толя двигается вприскочку, всадница заливается искристым смехом.
– Не лошадка, а конь-огонь! – слышится чуть в стороне голос девочки постарше. Стоит у стенки. Ей очень хочется пуститься играть с ними, с сестрой и большим красивым соседским мальчиком, но она уже почти взрослая, надо соответствовать.
– Конь-огонь, красный конь! – кричит мелкая и поддаёт Толе пятками в бока.
– Зоя, что ты делаешь, слезай немедленно! Ему же больно!
Но Толе не больно, он только смеётся:
– Как пролетарская революция!
– Сам ты революция! Как на картине!
– Какой ещё картине?
– Это мы с Зоей в музей ходили, – говорит старшая. – Там картина выставлена, художника Петрова-Водкина.
– Водка! Фу! Бе! – кричит младшая и смеётся.
– Так, девушки, вынужден вас покинуть, – говорит Толя, и два маленькие ножки шлёпают об пол. – Меня ждут неотложные дела.
– Какие? Какие? Толя, а ты меня ещё покатаешь?
– Непременно! Всё, убежал.
Хлопает входная дверь. Голос старшей удаляется по коридору:
– Зойка, ты несносная!
– А Толя меня носит!
– Ты же видишь, Толя – взрослый, ему неинтересно с тобой играть.
– Он не взрослый! Он хороший! Это дядя Андрей взрослый и злой, к нему подойти нельзя. А Толя хороший.
Они уходят по коридору, младшая канючит, хлопает дверь налево.
Впереди, на кухне, слышны прежние крики – два женских голоса, поливают друг друга грязью. В ванне шумит вода. Чьи-то быстрые шаги мимо – Артём отскакивает в сторону – и к двери:
– Да сколько можно! Не больше пятнадцати минут, вы слышите! Нельзя же так долго мыться! – мужской, истеричный голос. Колотится в дверь.
– Человек со смены вернулся, Андрей Валентиныч, – упрекает его другая женщина, проходя мимо.
– Ну и что, что со смены! А я говорю: больше пятнадцати минут не занимать! Мы все здесь рабочие люди!
– Но ведь метрострой, Андрей Валентиныч…
Медленно, шаг за шагом, Артём идёт по коридору. Старается держаться ближе к стенке, инстинктивно – он их не видит, они не видят его, мало ли. Сзади визг, смех, топот детских ног. Распахивается дверь:
– Чур-чура, чур-чура, не поймаешь никогда! – верещит младшая.
Старшая:
– На кухню не бегай! Маме скажу!
– Что за дети! – ворчит Андрей Валентинович, по-прежнему стоя у двери в ванну. – Были бы мои, драл бы, как сидоровых коз!