– Ира любит Толю, и когда он вернётся, они поженятся.
– Правда?! – ахает Тоня, как будто это имеет отношение лично к ней.
– Честное пионерское. – И, помолчав: – Фантик дай.
Он закрывает глаза. Делает шаг обратно, в квартиру. Потерпеть, потерпеть. Всё это ещё можно потерпеть. Толя с Ирой вернутся и поженятся. Надо только потерпеть.
Снова воздушная тревога. Он открывает глаза. Глухая пустота квартиры – и ор сирены снаружи, вокруг, везде.
Нет, не бежать. Не прятаться и не бежать. Слушать.
– Зоя! Ты здесь, Зоя?!
– Мам, я тут! – Пряталась где-то. В шкафу? В углу?
– Идём со мной. Будешь помогать. Живо!
– Куда?
– На чердак. Ничего не надо, сандалии обувай, там жарко.
Шаги по комнате, по коридору и вверх по лестнице. Артём – с ними. Он слышит их шаги, слышит их дыхание. Душно, прогретая крыша, на чердаке нечем дышать. Орёт, надрываясь, сирена. Чердак пустой, бесконечный, зияют чёрными провалами окна.
– Мам, что делать?
– Вот, держи.
– Что это?
– Щипцы. Будешь помогать.
– Мам, жарко.
– Ничего, это недолго. Слушай внимательно: там стоит бочка с водой. Если вдруг бомба, надо действовать быстро – хватаем щипцами и в воду. Я сделаю, а ты рядом будь, поняла? Не мешай, но если скажу, поможешь. Ясно?
Гул самолётов и стрельба, сверху, прямо над головой. От неожиданности он приседает, только потом соображает, как это глупо.
– Мама, что это?!
– Зенитка, не бойся.
– Это наши?
– Наши, наши. Конечно, наши. Не бойся. Это тут, на большом доме поставили.
Тихо, не летят самолёты, не стреляют.
– Мам, всё?
– Не знаю. Надо подождать.
Ждут. Он с ними.
– Мам, а ты Мишу Орта помнишь?
– Кто это?
– Он в большом доме жил. Из моего класса. Ты знаешь, он оказался немцем. Ну, в смысле, он наш, советский, но немец. И мама с папой у него немцы.
– Не помню. И что?
– Он уехал. Нам в классе сказали: они все уехали, в Казахстан. Знаешь, почему? Если вдруг враг придёт, чтобы у них сомнений не было.
– Вам так сказали?
– Ну да. Лариса Сергеевна сказала. И ещё – что у них родственники в Германии могут оставаться, разные, они, может, и не знают, а они есть, так вот, чтобы у них не было сомнений… Она сказала, что если мы захотим, мы можем ему письмо написать. Мама, можно, я Мише напишу?
– Зоя. Послушай меня. Это очень серьёзно: ты не будешь писать Мише. Хорошо?
– Но почему?
– Зоя, просто забудь про него.
– Но почему?!
– Зоя, я сказала.
– Но почему? Миша не фриц! Миша хороший!
– Зоя, просто сделай вид, что его не было…
– Но он был! Он есть! Он…
– Зоя, ты меня слышишь? Всё, больше мы об этом не разговариваем, поняла? Никогда. И дома ты никогда про него не говоришь. Ни при ком. И Тоне не рассказываешь, поняла? Особенно Тоне.