Лин подошла к его столу с опаской в глазах.
— Ты правильно помнишь мое имя, — сказала она. — И я знаю твое.
— Конечно, — улыбнулся он. Ее лицо не изменилось. — Садись, — сказал он. — Расскажи о своем дне. Только ты здесь не вызываешь у меня ужасной скуки.
— Ты очарователен, — сказала Лин. — Но я не понимаю, как могу быть интереснее… других господ здесь.
— Ты думаешь, что я пытаюсь тебя очаровать, — сказал Дариен. — Может, ты права. Позаботься об этом, — добавил он, остановив служанку таверны.
— Или напоить меня, — Лин вскинула бровь, когда служанка ушла. — Со мной редко хотят такое сделать мужчины. Может, ты играешь из-за своей прихоти? Узнать, хочет ли мужчин переодетая женщина… и насколько сильно?
Дариен затих от потрясения, но лишь на миг. А потом сказал:
— Как-нибудь днем или ночью, напившись, ты расскажешь, что вызвало у тебя такое отношение к мужчинам.
— Бездна, лорд Элдемур, — сухо сказал Лин. — И камни, — она взяла у служанки кружку, когда та вернулась.
Дариен решил нарушить напряжение и сказал:
— Дорогая женщина, я просто хотел поздравить тебя с выступлением на балу.
Она кивнула. Снова вскинув бровь, она сказала:
— Та любовная баллада, что ты пел, была очень… личной. Ты явно ее кому-то посвятил.
— Думаешь?
— Да, — сказала она. — Что ты хочешь, Дариен? Ты можешь получить все и всех. Но тут нет защиты, к которой ты привык.
Дариен ощущал желание парировать, но подавил это. Она была серьезной, но не было враждебности. И в платье она выглядела неплохо. И он решил спросить:
— Кто ты, Лин?
Она покачала головой.
— Ты ушел от ответа.
— Ладно, — Дариен провел рукой по волосам. — У меня благородные намерения. Клянусь на лире. И я рад, что кто-то присмотрит за ней… Но не нужно.
Она склонила голову и с критикой посмотрела на него.
— Думаю, ты не врешь. Надеюсь. Я давала Рианне уроки поэзии. Потому что я женщина. Иронично, да?
— Почему? Потому что ты не хочешь быть женщиной?
Лин не ответила, а посмотрела на кольцо Дариена. Камень был темным в тени.
— Изумруд, — сказала она — Ты еще и обманщик. Удача и хаос преследуют тебя, сестры-близнецы, и слушаются тебя, — она посмотрела ему в глаза. — Могло быть хуже.
* * *
Теплый вечерний ветер проникал в окна, свечи трепетали. Марлен ощущал это как ласку, растянувшись на кровати.
Марилла укуталась в одеяло и разводила огонь, кипятила воду для чая. Он смотрел на нее, на ее изящные движения, на то, как она перебрасывает волосы через плечо.
Она сбросила одеяло и вернулась к кровати. Это лишь защищало ее от искр. Она не любила боль.
Они лежали так, не соприкасаясь. Порой он не мог даже смотреть на нее после этого. Этой ночью он смотрел, но не трогал. Пока что.