Тучный сибарит чистил ногти замшевым лоскутом.
— Отвечай, плут, отвечай, фридерикова собака! — крикнул Шувалов.
Лицо его прыгало.
— На чужой рот пуговицы не нашьешь, — сказал брезгливо Лесток и отворотился к окну, чтобы смотреть на галок и пускать мимо слуха допросные пункты.
* * *
И дыба, и костер, курившийся над ней, и кнут, исходатайствованные у государыни Бестужевым, «для узнаний от прусского партизана множайших свирепств его высшего секрета» — не заставили Лестока разговориться.
Бестужев обозвал начальника Тайной канцелярии — «теленком».
А Екатерина, узнав о пытаниях, воскликнула:
— И это имеется в XVIII веке!
Современница Вольтера была горделивого мнения о своем времени.
* * *
«Поднятому на дыбу привязывали к ногам тяжелые колодки, на кои ставши, палач подпрыгивал и тем самым увеличивал мучение: кости, выходя из суставов своих, хрустели, ломались, иногда кожа лопалась, жилы вытягивались, рвались и тем причинялось несносное терзание» — так описывает пытку знаток этого дела.
А лакей-то с большими горячими руками не так скоро был забыт.
Вот тому свидетельство:
«…девушка туда отправилась и привезла мне от него (это от Андрея Чернышева, значит) письмо, в котором он описывал свои приключения за два года. Эта девушка могла говорить со мной на свободе, лишь когда я шла на свой стульчак; я положила письмо между подвязкой и ногой, и, когда пришлось разуваться, несколько заблаговременно, сунула его в свой рукав: я не смела оставлять его в кармане, опасаясь, чтобы там не рылись. Я прочла это письмо, когда все заснули; я ответила ему и послала немного денег и несколько других маленьких подарков, в которых он мог нуждаться. Он мне еще несколько раз писал и я отвечала тем же путем».
Это взято из мемуаров Екатерины II.
Сочинитель XVIII века сказал бы: «Плавали в лодке по воде и волторы вслед, рассекая струи, раздавали в воздухе свои звонкие тоны».
Елисавета походила на каменный статуй Венус. Богиня стояла на плотине средь золоченых горшков с цветами и средь красивых баляс.
На середину неба вылезла луна, в чем мать родила.
Под плотиной резвились каменные купидоны. Они тоже были позолоченные.
Подле Елисаветы сидел Ванюша Шувалов, двоюродный братец сенатора.
И все девять прудов, и каналы и шлюзы, доставляющие воду для играния фонтанов, были позолочены, но не малярами, а луной и осенью.
Ванюшу Шувалова выдумал российский Цицерон.
А Мавре Егоровне надлежало осуществить политическую выдумку супруга своего.
Обер-егермейстер Разумовский, потупя египетские очи, покусывал костыльную рукоятку из ониксы, представляющую сирену с открытою грудью и в бриллиантовой короне.