Герцога-мартышку с царевной Анной обручил Петр.
Даже слон явился с поздравлением к герцогу. Четвероногого царедворца, звенящего драгоценной сбруей и увешанного богатейшими покрывалами, сопровождало семь гвардейских солдат.
Петр не дожил до свадьбы герцога с царевной Анной. Сыграли ее вскоре после великого рева и слез, при Екатерине I.
Впереди свадебного поезда к жениху-мартышке на белом коне ехал гоф-фурьер. За ним попарно на превосходных турецких и персидских скакунах — двенадцать младших шаферов. За ними — литаврщик и четыре трубача. Потом — еще две пары шаферов. И следом в роскошном фаэтоне на шести лошадях золотой масти — маршал свадьбы, обер-прокурор граф Ягужинский; в правой руке держал он литого серебра граненый жезл, на котором сидел государственный орел в короне. А за обер-прокурором, опять же на скакунах и попарно ехали четыре обер-шафера — четыре старших полковника. За этими — на шести тигровых лошадях в еще более роскошном фаэтоне сам князь Меншиков с обер-маршальским жезлом, на котором сидел орел императорский, полыхающий бриллиантами. И, наконец, в хвосте свадебного поезда, покачивались в седлах четыре обер-шафера — четыре генерал-майора.
И вдогонку, думается, никто не сказал: вот она дурость-то, темнота. Золотом, серебром и бриллиантами сверкающая темнота.
Вскоре после свадьбы снова был великий рев. Голосили обе дочери Петра. Елисавета голосила из жалости, Анна — по себе. Да и мудрено было бы не облиться слезами: князь Меншиков, обер-гофмаршал роскошной свадьбы, выгонял дочь Петра и мужа ее из Петербурга, из России. Вон выгонял: помешали, путались в ногах. А князь Меншиков собирался высоко шагать.
Молодожены торжественно отбыли в Голштинию. Там, в столичном городишке Киле, чтоб не так тошно было, принялись устраивать фейерверки, балы и маскарады.
Средь фейерверков герцогиня и затяжелела.
Вот что писала из Киля в Петербург царевне Елисавете придворная дама Маврутка Шепелева:
«Ваша сестрица все готовит, а именно; чепъчики и пелонки, и уже по всякой день варошитца у ней в брухе ваш будущий племянник».
О погоде придворная дама доносила:
«В Кили… очен дажди велики и ветри».
А подписывалась так:
«Ваша раба и дочь, и холопка, и кузына».
* * *
10 февраля 1728 года у герцогини родился сын. Об этом город Киль и его окрестности были возвещены пушечной пальбой, колокольным звоном, звуками труб и литавр.
Новорожденный получил имя Карла-Петра-Ульриха. Он приходился родным внуком Петру I и двоюродным, по бабке, Карлу XII.
— Малыш сможет выбирать короны, — говорил отец, — захочет — возьмет российскую, захочет — шведскую.