Пленные генералы Российской императорской армии 1914-1917 гг. (Гущин, Жебровский) - страница 14
У д. Малгофен 17 августа, будучи трижды раненным, попал в плен командир Лейб-гвардии Кексгольмского полка генерал-майор А. М. Малиновский[63] в тот момент, когда полк уже практически перестал существовать. Вот как описываются в реляции последние минуты боя перед пленением генерала: «Двигаться дальше было невозможно… оставшиеся люди сводной роты заняли северо-восточную окраину деревни и отстреливались от наступающих цепей противника. В тылу показались два неприятельских эскадрона. Командир полка был ранен и, видя, что остатки полка окружены со всех сторон, приказал оставшимся в живых офицерам и нижним чинам пробиваться самостоятельно к границе. Между тем цепи противника все более и более приближались, настолько, что хорошо были слышны их предложения на русском языке сдаваться и сигналы "отбой", на что с нашей стороны был ответ[ом] усиленный ружейный огонь. Командира полка под огнем на руках внесли в ближайшую избу, была попытка пронести [его] в лес, но губительный огонь не позволил сделать этого»[64].
В арьергарде основных сил, пробивавшихся по Грюнфлисскому лесу, следовала 2-я пехотная дивизия. Около полудня 17 августа в лесу в районе м. Вуевкен остатки ее были окружены и, после непродолжительного боя, пленены. Здесь германцами был захвачен начальник дивизии генерал-лейтенант И. Ф. Мингин. Вместе с ним, вероятно, попали в плен командир 2-й бригады 2-й пехотной дивизии генерал-майор Г. С. Аксенов и командир 2-й артиллерийской бригады генерал-майор Л. Ф. Гартунг[65]. Выручить окруженные части генерала Мингина попытался, по приказу командира XIII корпуса, командующий 1-й бригадой дивизии полковник Н. И. Глобачев, однако попытка эта была безуспешна[66]. Самому Глобачеву удалось в этот раз избежать плена, пробившись сквозь окружение. Но от судьбы не уйдешь — спустя год, уже в чине генерала, он все-таки был пленен при капитуляции Новогеоргиевской крепости.
Чрезвычайно интересен рассказ полковника Глобачева о событиях второй половины дня 17 августа, тем более что он содержит описание обстоятельств, при которых попали в плен начальник 36-й пехотной дивизии генерал-лейтенант А. Б. Преженцов и командир 36-й артиллерийской бригады генерал-майор A. A. Ден: «…Часам к четырем дня остатки колонны вышли с полковником Глобачевым и подполковником Бучинским к д. Валендорф. Из оставшихся людей пришлось составить два небольших взвода… Д. Валендорф в это время была занята колонной XIII корпуса: в деревне находился начальник Зб-й дивизии генерал Преженцов, колонной же командовал кто-то из командиров полков этого корпуса. Полковник Глобачев испросил разрешения у генерал- лейтенанта Преженцова двигаться рядом с колонной, что и было разрешено. Часов около четырех колонна начала двигаться по дороге на д. Каннвизен, где она должна была ночевать. Состав колонны был пестрый, встречались люди разных полков. Шла вся артиллерийская бригада, а за ней парковая бригада непосредственно; части колонны шли по сторонам, охраняя эти парки… Порядка в парковой бригаде не замечалось, люди шумели и все время перекликались. По дороге уже встречались разбитые повозки… Дорога с обеих сторон была огорожена изгородью из колючей проволоки. Парки двигались по дороге. Не прошло и четверти часа, как со стороны дороги стали кричать ездовые: "немцы, немцы, кавалерия". Началась паника. Пехота открыла беспорядочную стрельбу во все стороны. Пули стали ранить людей взводов; часть людей даже бросилась в сторону… Не успели остатки взводов продвинуться вперед на 500–600 шагов, как открылась нижеследующая картина: шагах в 200–300 у перекрестка дороги и просеки у небольшой поляны стояла небольшая группа немецких кавалеристов с белыми флагами; около них несколько наших офицеров верховых и пеших; несколько поодаль стояли: небольшие кавалерийская часть и пехотные части германцев. Наши ездовые слезали с лошадей, и было слышно, как один из немецких офицеров на русском языке требовал отхода сдавшихся людей в сторону. Не раздумывая долго, взводы немедленно открыли огонь по немецким частям. Немцы быстро стали отвечать, обстреливая лес, при этом показались еще небольшие пехотные части. Полковник Глобачев приказал перебежать дорогу и скрыться в густой молодой лес к северу. Отдельные группы людей продвигались без выстрелов в молодняк; германцы продолжали стрелять усиленным огнем. Отойдя к северу густым лесом около версты, стали собирать людей. Вышли немногие, остальные, видимо, разбрелись по лесу, но зато стали присоединяться группы безоружных людей, преимущественно из парков, многие были без сапог, фуражек и шинелей. Отойдя еще в сторону несколько саженей, приостановились у перекрестка просек. Было около семи часов вечера… В разных частях леса раздавались одиночные выстрелы, иногда залпами. Видимо, небольшие германские части по просекам расстреливали одиночных людей. В это время один из дозорных доложил, что справа по просеке движется всадник с белым флагом, через несколько минут подъехал русский артиллерийский офицер (кажется, поручик) с большим белым флагом в руках, без оружия и доложил следующее: "Генерал Ден в плену, я тоже в плену, Вы со всех сторон окружены; немцы говорят, что Каннвизен сильно укреплен — Вам не пробиться. Мне приказано собирать людей в плен". Сказав этому офицеру, что мы в плен не собираемся идти, и предложив этому офицеру убираться куда он хочет, полковник Глобачев двинулся с группой людей влево, но некоторые люди, видимо, отошли к этому офицеру. Обсудив положение с подполковником Бучинским, видя около себя часть людей без оружия и босых, с другой стороны, зная, что все перекрестки заняты германскими конными дозорами и что в таком положении большой группой с безоруженными людьми к границе пробраться нельзя, полковник Глобачев часов в семь вечера приказал пешим людям рассыпаться и одиночными группами пробираться к югу — к границе, считая при этом, что отдельные люди и группы хотя частью пробьются к границе и избегнут плена, что и было выполнено…»