— Не плачьте, — в замешательстве говорил Денис, — я женских слез не выдерживаю…
Устимович сделал шаг, переступая порог, но она коротко приказала:
— Уйдите!
И он выскользнул в коридор, замер там у стены.
— Господи, — прошептала она. — Я не могу его видеть!.. Что мне делать-то? Что?
— Делать надобно, что сердце велит, — сказал Денис, хмурясь.
— Сердце у меня одно. Одному и принадлежит. И вы знаете — кому… Где же он? Жив ли?
— В полном здравии, — сказал Денис, и голос его не дрогнул. — Герой. Отменно воюет. И думаю, примерно верстах в пятидесяти отсюда…
— Боже мой, совсем рядом!
— Ну, это как сказать…
— Если бы Жано знал, что я здесь! — И Катрин разрыдалась с новой силой. — Я пойду к нему! — вдруг пылко воскликнула она. — Пешком! И ничто не остановит меня! Вы покажете мне дорогу, Давыдов?
— Я отвезу вас к нему, Катрин.
Она подняла на него заплаканные глаза — сколько в них было благодарности и счастья!
— Но ведь кругом французы? — робко спросила она.
— Это не ваша забота. Хотя, конечно, дорога будет трудная, хорошего не обещаю.
Ее лицо горело восторгом.
— Я на все согласна! И ничего не боюсь! Хоть сейчас! Сейчас же.
Он смотрел на нее с восхищением.
Устимович, стоявший в коридоре, закрыл лицо руками.
— Ничего, барин, и у нас кувырком, — мрачно сказал Васька Буделек. — Ехали Бонапарта брать, а тут… Эх, бабы, бабы!..
Чуть светало — белой мутью в окнах. Денис мерил гостиную-столовую решительными шагами, но он явно нервничал. Перед ним выстроились партизаны из его дозора, наблюдая за ним искоса.
— Хорунжий! — сказал он, остановившись перед Поповым-Тринадцатым. — Примешь отряд.
— Слушаюсь.
— Действовать осторожно. Следить за дорогой. Боя не принимать. И только в крайнем случае… Понятно?
— Так точно.
— Простите меня, братцы, — потупясь, добавил Денис: — Не более чем через два дня я снова буду с вами. Все. Все-о!
И направился к двери. К нему подбежал Митенька Бекетов.
— Командир, разрешите с вами!
Митенька светился такой непосредственной преданностью, таким порывом, что Денис утвердительно кивнул ему и быстро вышел.
Запряженный тройкой возок ожидал его у крыльца. Мрачная толпа мужиков надвигалась на Устимовича, стоявшего у возка с фонарем на длинной палке. Фонарь был зажжен, хотя солнце уже пробивалось сквозь пелену предутреннего тумана. В слюдяном окошке возка показывалось и тут же скрывалось лицо Катрин. Толпа гудела:
— Не уедешь, иуда!
На крыльце появился Денис. Толпа подалась назад.
Васька Буделек подвел Денису его вороного, и, когда Денис был уже в седле, Васька подбежал к передку возка и уселся на козлы, поглядывая в сторону Дениса. Но тот не спеша объехал толпу мужиков, за сыромятными ремнями некоторых он увидел топоры. Ехал, сумрачно вглядываясь в каждого и по-прежнему не произнося ни слова… Казалось, молчаливый и страшный суд творился в эти мгновения. Тихо было. И держа все так же палку с зажженным фонарем, Устимович исподлобья следил за Денисом. Зимнее солнце окончательно расплавило туманы.