Публикуя этот сценарий, редакция горячо поздравляет его автора, видного советского драматурга Сергея Александровича Ермолинского с 80-летием. Фильмы, снятые по его сценариям, среди которых — «Земля жаждет», «Каторга», «Машенька» (совместно с Е. Габриловичем), «Друг мой, Колька!» (совместно с А. Хмеликом), «В начале века», «Дорога», «Неуловимые мстители» и многие другие, — снискали заслуженное признание не у одного поколения советских кинозрителей. И в дни юбилея мы желаем Сергею Александровичу, чтобы еще не раз он порадовал нас новыми, неизменно значительными творческими достижениями.
От автора
Сценарий публикуется с небольшими сокращениями. Написан он не случайно. В ближайшее время в издательстве «Искусство» выходит однотомник моих сочинений. Это — пьесы и сценарии о молодом Пушкине, Грибоедове, А. Н. Островском. Александре Блоке, повесть о Льве Толстом и записки о Михаиле Булгакове. Таким образом, сценарий о Денисе Давыдове принадлежит к циклу моих работ на тему русской литературной истории, которая всегда тревожила мое воображение.
…Обжоры, пьяницы, хотите
Житье-бытье мое узнать?
Черноволосый гусар без кивера проскакал по лесной дороге…
Вы слух на песнь мою склоните
И мне старайтесь подражать…
…и скрылся за поворотом, а затем появился на нескошенном лугу, придержал коня.
О богачи, не говорите,
Что жизнь несчастлива моя…
Нахальству моему простите,
Но с вами счастьем равен я!..
Он выехал на высокий обрывистый берег. Внизу текла река, а за нею желтели несжатые нивы, белела вдали сельская церковь и голубели леса. Вслушиваясь в тишину, он остановился на краю обрыва, и его конь, насторожив уши, тоже стоял неподвижно, словно понимая всю ответственность момента. Всадник простер руку над рекой, над полями и замер, изобразив памятник самому себе. Брызнуло солнце, ослепило на миг, и тотчас надвинулась надпись:
ПОДВИГИ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗНАМЕНИТОГО ПОЭТА-ПАРТИЗАНА ДЕНИСА ДАВЫДОВА В 1812 Г.
Грянул молодцеватый солдатский хор:
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарский,
С вами век мой золотой!..
И потом все стихло.
Пламя наполовину сгоревшей свечи, вздрагивая, увеличиваясь, высвечивало кусок стариковского лба. Старик вздохнул и повернулся на другой бок. Потом приподнял голову, измученный, красноватый глаз смотрел в темноту, не мигая… И чудились ему неясные шумы ползущих по дорогам военных фур, артиллерийских орудий и мерные, тяжелые шаги пехоты, то затихая, то усиливаясь. Где-то эхом прозвучал церковный колокол и смолк…
Генерал Боговуз и дежурный штаб-офицер барон Эйхен, прислушиваясь, стояли у крестьянской мазанной мелом печи, отделявшей их от старика.