— Кстати, говорю сразу, Амбридж очень любит угощать гостей Веритасерумом, так что толку от этого, — встряхнул я пергамент, — ноль. Только жизнь человеку испортите.
Кажется, я сам недалеко от них ушел, только что серьезно испортив жизнь Гермионе. Никто ничего не говорил, но репутация девчонки была подмочена и, судя по добрым взглядам, ждут ее веселые денечки.
Я вздохнул, внезапно сильно устав от всего этого бедлама, взял перо и незаметно поманил Поттера, пока ребята разделились по факультетским кучкам и бурно обсуждали новости.
— Убирай вот это творчество, — постучал я кончиком пера по имени директора.
И после того, как Гарри послушался, размашисто вписал в конце списка свое имя.
— А названия не будет, — заговорщически подмигнул я и вернул пергамент гриффиндорцу. — Если даже и найдут, пусть гадают. Должна же быть у вас какая-то загадка.
Гарри неуверенно улыбнулся.
Кайракан, Кайракан
Алас, Алас, Алас!
Сделай отверстие в величину ладони,
Сделай дыру в величину иголки,
Я из рода умеющих делать дождь,
Я корень кедра,
Абу-Тобу зван
Онгустой Кулдурун зван.
Пуп неба будь на земле!
Пуп земли будь на небе!
Предка моего Паштыгаш я призываю,
Открой ты пуп неба!
Сделай отверстие в величину ладони!
Сделай дыру в величину иглы.
Проникни ты из-за высоких гор!
Проникни ты с потока Абакана!
Кайракан, Кайракан,
Алас, Алас, Алас!
Низкие свинцовые тучи давили, пригибали вниз. Далекие глухие раскаты грома и отсветы зарниц заставляли вздрагивать. Резкие вспышки освещали каменистую почву под ногами, заливая безжалостным светом растрескавшуюся равнину. Тяжелый воздух мгновенно высушил горло — сразу захотелось пить.
Выжженная земля, покрытая буроватой коркой, была расчерчена длинными разломами, в которые с легкостью мог бы провалиться неосторожный путник. Видимо, здесь когда-то было безумно жарко, будто безжалостное степное солнце нещадно палило землю несколько лет подряд. В редких порывах ветра плясало перекати-поле. Общая картина удручала: от горизонта до горизонта черно-фиолетовые облака, но на истосковавшуюся по влаге почву не падало ни капли; пустая равнина, и где-то вдалеке — неясные силуэты птиц. Все вокруг навевало тоску и безысходность, и чего ждать от пустоши было непонятно.
При очередном раскате, настолько сильном, что, казалось, дрогнул весь мир, Северус покачнулся. Он не помнил, как оказался в этом странном месте, не помнил, что он здесь делает… Он кого-то искал, кажется…
Внезапно все стихло. Мир будто застыл. И в этой мертвой тишине стало слышно далекое сытое карканье.
Он медленно, механически побрел туда, где виднелась стая птиц. Идти пришлось долго: вокруг ничего не менялось, словно застыв в одном единственном мгновении. И только карканье воронья раздавалось все громче.