И слез с меня. Я поднялся. Ноги и руки дрожали. Я замер и все не решался идти, рассматривая Отума, стоящего на коленях. Все во мраке, и только на секунду его высветила очередная молния, как в дурацком фильме про маньяка в лесах.
– Беги! – яростно приказал Отум.
Я побежал, оставляя за собой капли крови. Собственное тело ощущалось чужим и неподатливым, будто я перемещал деревянную куклу посредством телекинеза. Отум дал мне фору в десять секунд и нагнал в пять. Он метнул нож, довольно-таки метко. Я вильнул, и клинок скользнул по моему плечу. Очередной порез, которого я даже не ощутил. Когда ты весь – боль, небольшой плюс-минус уже ничего не меняет.
«Он безоружен», – обнадеженно отметил я. Но затем что-то вдарило мне в спину с такой силой, что я плашмя рухнул вперед. Я готов был даже не заплакать, нет, заорать в голос, хотя, конечно, не стал бы. Дело не в боли. Но эта война сводила меня с ума. С кем-то другим, пусть, но почему с ним?
И вот победитель определен – Отум шел ко мне, подхватив с земли нож, который молния услужливо ему продемонстрировала. Я уже даже не пытался подняться.
Мои ресницы намокли. Вероятно, мое состояние можно было назвать «безвольностью жертвы». Я кричал внутренне: «Поднимись!», но мои приказы самому себе пробуксовывали без результата, будто ноги отделились от тела.
Отум не торопился, смакуя каждый шаг. Я слушал его дыхание, почти находя успокоение в неспешных ритмичных звуках. Вдох и выдох Отума, мои последние глотки воздуха – и затем все заслонило шуршание дождя.
– Вот и все, – сказал Отум металлическим голосом. – Видишь, детка, все заканчивается, и ты – тоже. Поверь, так всем будет лучше. Ну, разве что кроме тебя, – он склонился надо мной. – Хочешь спасти мир?
Мне не было дела до мира без меня в нем.
Отум провел ножом по моей шее, под линией волос – плоской стороной, не делая надреза, лишь предоставляя возможность ощутить холод лезвия. Я почувствовал, как он занес над моей спиной руку, и у меня возникло предощущение боли. Но Отум замер: кто-то с пыхтением и шумом продирался сквозь заросли, быстро приближаясь к нам.
– Что за… – пробормотал Отум, и я уловил его растерянность. Что бы там ни близилось, меня это не тревожило, потому что хуже быть уже не могло. Но Отум испугался. Он отпустил меня и поднялся на ноги. Совсем рядом с хрустом надломились ветки, и Отум закричал.
Похоже, мое убийство пока откладывалось.
Я поднялся на четвереньки, опираясь на здоровую руку. Вспышки боли зажглись повсюду во мне, как костры. Игнорируя их, я встал и развернулся.