– Больно? – прокричал Отум, вдавливая мне в живот ступню. – Больно? – он приподнял ногу и опустил со всей силой.
Я весь стал одной извивающейся живой болью. Вместе с хрипом из моего рта вылетала слюна. Я взглянул снизу на искаженное, скалящееся лицо Отума (его белые зубы, сверкающие в синем мраке) и вдруг словно раздвоился: я лежу на земле, пытаясь столкнуть с себя ногу Отума, и я же стою возле него, рассматривая Отума так близко, что даже сквозь темноту вижу крошечную родинку на его щеке. В нем есть что-то…
– мои кончики пальцев вдруг ощущают что-то холодное, пытаются обхватить это, но новый толчок ступни Отума заставляет руку судорожно сжаться в кулак. Как только пик боли преодолен, я тянусь снова, изо всех сил, и сжимаю нож – да, это нож, узнаю его костяную ручку. Значит, я все-таки нашел и взял его, прежде чем Отум ударил меня, а затем снова выронил, падая на землю.
… не позволяющее мне узнать его. Безумие настолько преображает человека?
– нож в левой руке и это хорошо. Я должен ударить Отума. Но я не могу и жду от него очередной порции боли, на которую отвечаю, вонзив нож ему в голень. В последнее мгновенье, когда кончик ножа уже соприкасается с кожей, моя рука слабеет и лезвие погружается неглубоко, а затем нож и вовсе выскальзывает из моих пальцев. Все же я слышу вопль Отума и, наконец, получаю свободу.
… мне сложно объяснить, чем этот тип отличается от Отума. Они похожи, но они разные, даже если в настоящий момент разделяют одно тело. У него рваные марионеточные движения, а Отум всегда движется плавно, как кот.
– я приподнимаюсь, но тут же Отум наваливается на меня. Он тяжелый, как бетонный блок. Я чувствую его колени, сжимающие мои бедра. Я бью его кулаками в грудь, оставляя кровь на его футболке, но у меня не хватает сил столкнуть его. Нож валяется где-то поблизости. И Отум поднимает его.
… я наклоняюсь к его уху и произношу, слыша в своем голосе удивление и радость: «Отум, это же не ты!»
Как будто сработало заклинание. И я снова стал единым целым.
Силуэт Отума, очерченный рваными линиями, замер надо мной. Мы оба дышали хрипло, но не в унисон – какая рушащая момент дисгармония. Кожа Отума жгла меня сквозь два слоя одежды – его и моей. Я ждал, что будет, и от напряжения каждая моя мышца затвердела, как застывшая смола. Определенно, я предпочел бы как-то иначе завершить мою жизнь… Отум положил руки мне на грудь, не разжимая пальцы правой, продолжающей удерживать нож. Я зажмурился, но боли все не было.
Отум не двигался. Я тоже.
Потом он сказал глухим голосом:
– Я не хочу убивать тебя. Беги.