После годового пребывания в Теддингтоне мы провели лето у моря в Борнмуте. Туда приехала Мальвида фон Мейзенбуг с дочерьми Герцена. Тут в последний раз в Англии мы собрались все; но об этом пребывании ничего не могу передать, потому что не было ничего общественно интересного. Вкусив жизни в Италии, ни Мальвида, ни дети не хотели слышать о какой-нибудь перемене. Иногда Герцен ездил к ним в Италию на месяц или на два; его мечта была, чтобы сын его женился на образованной девушке и сестры могли жить с братом, но этой мечте не суждено было осуществиться.
По возвращении в Лондон Герцен стал подумывать о перенесении типографии в Женеву, то есть о переезде на континент. С Польского восстания «Колокол» не расходился по-прежнему; из России присылалось меньше рукописей, чем бывало. Это огорчало Герцена. «Мы стары, – говорил он, – нигилисты считают нас за реакционеров, пора честь знать, пора заняться какой-нибудь большой работой». Но Огарев не унывал. Он думал, что в Швейцарии будет больше приезжих русских и дело типографии опять закипит.
Пока Герцен и Огарев приводили в порядок дела, готовясь к отъезду, я поехала в Париж с детьми, думая, что туда моим родным легче приехать из России для свидания со мной. Я не боялась парижского климата для детей, полагая, что Париж и Лондон почти одинаковы в санитарном отношении.
Тут разразился над моей головой такой удар, от которого я долго не могла опомниться; в продолжение нескольких лет я всё переезжала с места на место и нигде не могла успокоиться70.
Жизнь в Монпелье – Переезд из Ниццы в Женеву – Князь Долгоруков – Оболенские – Эльзас – Кольмар – Пансион для девиц – В Бебленгейме
Пятнадцатого декабря 1864 года, в полночь, Герцен и Огарев в сопровождении посторонних личностей, на которых я в то время не обратила никакого внимания, усадили меня с дочерью в вагон поезда, отправлявшегося из Парижа на юг. Мы ехали в Монпелье. Иные из провожающих поручали нас кондуктору, другие подавали мне рекомендательные письма к докторам и к разным особам.
С тяжелым сердцем, подчиняясь необходимости, я пускалась в дальний путь одна с ребенком; но я знала, что Герцен не мог нас сопровождать. Он обещал скоро присоединиться к нам в Монпелье. Доктора настаивали, чтобы мы как можно скорее удалились из Парижа, где свирепствовали смертельные горловые болезни. Известный писатель и журналист Эмиль Жирарден потерял тогда от этой болезни единственную дочь, которая была одних лет с моей.
В самом деле, мы вскоре дождались в Монпелье приезда Герцена. Пользовавший нас доктор Косте, увидав Герцена, просиял от восхищения. Через несколько дней он повел вечером Герцена в «Cercle démocratique»