В Шато де ла Буасьер, как и в Лондоне, с князем Долгоруковым случилось довольно курьезное происшествие. Меня не было дома, но я помню хорошо юмористический рассказ Герцена о князе и нашем поваре Жюле.
Долгоруков, Вырубов и еще какие-то посетители обедали в Шато де ла Буасьер. Когда встали из-за стола, Долгоруков вышел из залы и хотел отдать какое-то приказание нашему повару. Чтобы дойти до кухни, нужно было сойти несколько ступеней; там князь остановился, услышав разговор, в котором упоминалось его имя: Жюль громко жаловался на князя, говоря, что он доставляет гораздо более хлопот прислуге, чем остальные гости. Вместо того чтоб сделать вид, что ничего не слыхал, и позвать Жюля, Петр Владимирович толкнул дверь и, выхватив кинжал из трости, начал бранить Жюля и кричать, замахиваясь на него кинжалом. Жюль не остался в долгу и поднял на князя руку. Слыша страшный шум внизу и зная беспокойный нрав князя, Герцен, позвав с собой Вырубова, поспешно спустился в кухню, чтобы вовремя остановить разгоряченных, готовых вступить в бой драчунов. Он схватил за руки Петра Владимировича и попросил Вырубова держать Жюля; князя отвели в столовую, последний был в исступлении от бешенства, схватил графин и разбил его вдребезги об стол, потом взял стул и бросил его так, что тот разбился. Герцен смотрел на него молча и в недоумении. Князь задыхался от гнева, наконец произнес: «Ноги моей не будет более в этом доме», – и уехал.
Но он не мог не видать Герцена и через неделю прислал последнему письмо, в котором просил выгнать Жюля за его дерзость. Только по исполнении этой просьбы Петр Владимирович может снова бывать в Шато де ла Буасьер.
На это послание Герцен отвечал, что жалеет о случившемся, но не в его правилах увольнять служащего только за дерзость, тем более что он считает князя более виноватым потому, что князя нельзя сравнить по образованию и воспитанию с Жюлем, и потому, наконец, что князь сам начал всю эту ссору. «Мы, может быть, иногда жалуемся на слуг в их отсутствии, – писал Герцен, – но у нас другие интересы, и отношения с прислугой не играют первой роли, а что касается слуг, то они даже часто изливают свое негодование на нас в облегчение всего тяжелого, что выпало на их долю».
Мало-помалу князь начинал успокаиваться. Он велел своему повару, когда встретит на рынке Жюля, позвать последнего к нему. Жюль закупал провизию к обеду, когда повар князя подошел к нему с поручением. Жюль последовал за ним, поставил в передней свою корзину и вошел, не без удивления, в кабинет князя.