— У вас воды не будет? — спросил вдруг Джон. — Жажда замучила.
Старик опять кивнул. Шаркая ногами в раздрызганных ботинках, он развернулся и скрылся в доме. Репейник окинул взглядом двор. Здесь жили плохо. Не бедно — потому что сновали под ногами серенькие куры, висел над колодцем, тускло светя медью, паровой насос, да и дом был двухэтажный, каменный — а просто неустроенно, грязно. Наличники лет двадцать никто не красил, кладка вокруг колодца местами обвалилась, труба на крыше стояла косо и была чёрной от жирной копоти. Сорная трава подбиралась к самому дому, огород зарос бурьяном. Создавалось впечатление, что хозяева делали всё через силу, нехотя.
Пёс утратил к Джону интерес, зевнул с прискуливанием, развернулся и побрел, не оглядываясь, прочь. Скрипнула на несмазанных петлях дверь. Репейник обернулся: старик шел к нему с кружкой воды. «Спасибо», — сказал Джон, принял кружку и залпом выпил, ощутив затхлый вкус. Вода, однако, была холодная, и от этого стало легче голове.
— Пойдем уж, сыщик, — сказал хозяин. — Потолкуем, раз пришёл.
Репейник вслед за стариком перешагнул порог дома. Внутри царил полумрак, было душно, воздух пах лекарствами и прелыми тряпками. Из тесной прихожей вышли в кухню, просторную, с большим столом и целым взводом узких высоких шкафчиков вдоль стены. Здесь было так же темно, как в прихожей: маленькое окно закрывала плотная занавеска, сквозь которую дневной свет проникал, словно испачкавшись и оттого потускнев. За столом, в углу кто-то сидел — привалившись к стене, почти не шевелясь, бледный, как призрак. «Покой вам», — сказал Репейник. Призрак не отреагировал.
— Глухая она, — буркнул хозяин. Репейник разглядел, что это женщина, старуха в головном платке. — Давно оглохла. А может, что и слышит, да не отвечает никогда.
Старик примостился за столом, кивнул Джону: садись, мол, рядом. По идее, Репейнику полагалось устроиться напротив хозяина, потому что предстояла не дружеская беседа, а какой-никакой, но допрос; однако сидеть на кухне больше было негде. Поколебавшись, Джон опустился на скамью подле старика, почти соприкоснувшись с ним локтями.
— Мне таить нечего, — произнес старик и замолчал. Потом он положил руки на стол, и пальцы засуетились, совершая мелкую, бесполезную работу: подбирали и отбрасывали крошки, разравнивали скатерть, колупали засохшее пятно.
Репейник сказал:
— Меня зовут Джон.
— Знаю, — откликнулся старик. — Рассказали уже.
В который раз Репейник подивился скорости распространения деревенских слухов.
— Корден, — вдруг сказал старик решительно и внятно. — Робарт Корден, так меня звать. Ну, а это Вилиан, — он махнул рукой в сторону женщины. Та не пошевельнулась, и Репейник заметил, что рука старика дрожит.