– А много ли там еще осталось оружия? – у Родьки горели глаза, и, судя по виду, он хоть сейчас готов был отправиться в столицу.
Одобрительный гул прошел по залу.
– Сколько было – теперь здесь, – Немчинов не повышал тона, но его услышали все.
– А откуда тебе-то знать? – выкрикнул кто-то, притаившийся в задних рядах у двери.
– Я в Москве всю жизнь жил. И до катастрофы, и позже, – ответил Немчинов и прошептал так, чтобы расслышал только Тим: – Подбивать на авантюры у тебя выходит лучше, чем остужать горячие головы.
Ганзеец рассказал присутствующим о радиации, губительной для всего живого, о вечной тьме и поджидающих в ней тварях, о солнце, выжигающем глаза, о драконах и всем прочем. При этом с подробностями, способными отвратить от одной лишь мысли идти в столицу. Несколько лишних стволов точно не стоили лютой смерти.
– Батюшки, страсти-то какие! – воскликнула Матрена Ивановна, сложив на груди руки. – Ад на земле!..
Но никто ее не поддержал и не принялся квохтать. Страдать по поводу катастрофы здесь давно считалось моветоном. Это – данность, которую не изменить. Приспособиться к изменившимся природным условиям – единственный способ выжить. А мольбы к неким мистическим или инфернальным сущностям – отдельное дело каждого, пока не мешает остальным. Так привыкли полагать в поселке, и Тиму подобное нравилось. Тем паче, он видел альтернативу.
– Но ведь сам ты выжил, – не сдавался Родька, и Немчинов нехорошо осклабился.
Основную мысль – о невозможности существовать в Москве тем, кто не знает, что сейчас творится в городе, в метрополитене и катакомбах под городом, – он донес мастерски. Тим знал об ораторском искусстве, но впервые столкнулся с ним на практике. Интонации, жесты и позы – Немчинов все подчинял одной-единственной цели: направить внимание аудитории только на себя, подчинить чужую волю и вложить свои идеи на более глубоком уровне, чем осмысление, тем самым пресекая любые возможные сомнения. Его слушали чуть ли не раскрыв рты, да и сам Тим, прекрасно знавший об истинном положении дел в Москве, едва не поверил.
– А теперь рассказывайте, как все обстоит на самом деле, – сказал Колодезов, пригласив их после собрания в собственный кабинет.
В теплицах, которые в поселке принято было называть оранжереями, бурно цвели огурцы. После разнообразия столичной флоры они особенно нравились Тиму. В воздухе витал свежий аромат зелени и увлажненной земли.
Аленка сидела на грубо сколоченной скамейке и наблюдала за опрыскивателем. Тот вертелся против часовой стрелки, окатывая водой находящиеся поблизости кусты. Капельки сияли ограненными алмазами на маленьких руках девушки, но она не замечала их. Конечно, кому-то могло показаться, что бегать с лейками могли бы и сами жители, а тратить электроэнергию на подобное нерационально, ведь и постоянного освещения теплиц вполне достаточно. Однако в поселке, наоборот, не принято было использовать людей в качестве дешевой рабочей силы. От них требовали прежде всего умения думать, а не механически выполнять какие-либо действия.