Яшин начал со стихотворения о моряках. Написал он его ровно год назад в начале сентября сорок первого, когда немцы рвались к Ленинграду Сейчас оно было очень кстати.
Не будет этого, не будет,
Чтоб край родимый стал тюрьмой,
Чтоб наши села, наши люди
Несли фашистское ярмо.
Прошедшие сквозь все невзгоды,
Всем вражьим планам вопреки
На берегах родной реки
Дороги эти, эта воды
Мы отстоим.
Мы моряки.
Яшин читал глухо, голос был внятным, но доносился словно издалека и людям казалось, что голосом этого человека говорит сама Москва. Яшин на ходу заменил во второй строфе слова «Невы-реки» на «родной реки», а в третьей строфе «Ленинград» заменил на «Сталинград».
И не согнет наш город спину.
От наших рук враги умрут.
Ни к Сталинграду, ни к Берлину
Они живыми не дойдут.
Успех был полным. Жители провожали моряков до самой воды. И даже шли вдоль берега, пока шлюпка не пересекла наискосок затон и не причалила к борту «Кирова».
Яшин долго не мог уснуть. Его мучило, что несколько стихотворении о Волжской флотилии, написанных в Ульяновске и Сталинграде, явные агитки. Даже офицеры на базе траления внимание обратили. Эти стихи явно не дотягивают до Ленинградского цикла. А видел и пережил здесь он уже много.
Один день 23 августа чего стоит.
Наутро командир дивизиона объявил, что начинаются учебные береговые стрельбы. Яшину дали пострелять из пулемета Дегтярева, из винтовки, из ТТ, из нагана. Из хулиганских побуждений он убил змею. Выпустил под ноги чуть не всю обойму: живучей оказалась.
Первая половина сентября — благодатная пора на Нижней Волге. Зной спадает, летнее тепло еще стоит. По затонам и ерикам лениво плещутся нагулявшие жирок сазаны. На открытом плесе бьет малька жерех. Лягушки раздувают щеки, словно хотят сказать что-то свое, важное. Птицы ставят на крыло выводок и не тревожатся еще перелетом. Комара и мошки уже нет, полога не нужны, а теплынь, спать можно прямо на воздухе. Неглубокие воложки, песчаные высыпки и осерёдки хорошо прогреваются и манят накупаться, надышаться Волгой до будущего лета.
Яшину хорошо. Если бы не ужасы бомбежки Сталинграда, он впрямь мог считать свою службу курортом. На кораблях, на переходах, на командных пунктах Яшин научился уединяться, уходить в себя, чтоб продолжать работу над поэмой.
Зона действия Волжской военной флотилии растянулась вплоть до Енотаевска, это почти под Астраханью. В прибрежных селах — Райгороде, Солодниках, Никольском — наблюдательные пункты, посты оповещения, отделения разведки.
А фронт — далековато, на Волге, ниже Сталинграда, главная опасность — воздух. Сквозное движение прекратилось с конца августа, канонерки и другие корабли флотилии замаскированы. Хотя и налеты в сентябре стали редкими.