Питание у береговых подразделений хорошее — за счет местных ресурсов. Дисциплина пошатывается. В Райгороде командир наблюдательного пункта старший лейтенант Климец вышел встречать политработников босым. Бойцы ходят без рубашек. Наблюдательный пункт в одном из домов: в печную трубу до самого пола вставлен столб, на нем укреплена стереотруба. Разведкой командует краснофлотец Зацарин — в его распоряжении тачанка с пулеметом и два верховых. «Как в гражданскую», — отметил про себя Яшин.
Командирам здесь особенно трудно. Один нарушитель разлагает все подразделение. Краснофлотец Нактыша даже политрукам сказал: «Я вам припомню все это». Отправили за Волгу, в особый отдел. Краснофлотца Павлова арестовали: оскорблял командира и не сдал гранату перед отправлением в тыл. Население некоторых сел подавлено: ходят слухи о сдаче Сталинграда, что будет здесь завтра — никто не знает.
Яшин записал в дневник для донесения: «В Райгороде обязательно нужен военный комиссар. Это уже почти не советское село. Хлеб не убирают, пустили слух, что он заминирован».
Краснофлотцы стихи Яшина слушали хорошо. У многих была его книга «Красная горка» — с удовольствием ставил автограф. А по вечерам работал над сталинградской поэмой.
Днем иногда удается развлечься — пострелять из пистолета щук. Однажды прямо со шлюпки настреляли целое ведро. Яшин отличился — даже окуня убил на глубине больше чем полметра. Убитая рыба, оказывается, не всплывает — надо раздеваться и лезть в воду.
В этой командировке в конфликты Яшин почти ни с кем не входил. Хотя характер был у него тяжелый.
Яшин считал себя крестьянином, знал цену тяжкому труду, но никогда не забывал, что он — особенный, он — поэт. И к сослуживцам, кто был равным или выше по званию, в душе, как ни корил себя, все-таки относился свысока. Люди не могли не чувствовать этого. Конфликты зрели на пустом месте. Особенно с теми, кого приходилось о чем-то просить.
На Балтике его измучила болезнь, и он с отвращением писал начальству о необходимости врачебной помощи, дополнительного пайка, госпитализации. Подавал рапорты с таким видом, словно все, о чем просит, начальство должно было сделать вчера. Яшин не всегда следил за тем, что слетает с языка, мог что-то наговорить сгоряча. А сослуживцы каждое его слово взвешивали пять раз, рассматривали так и эдак. Прямота и некоторая наивность возвращались Яшину бумерангом с неожиданной стороны.
Поздней осенью сорок первого года Яшин с жаром уверял соседей по палате, что даже если Москва будет сдана, держаться можно. Это обернулось донесением: политрук Яшин сеет пораженческие настроения, каркает о скорой сдаче столицы.