Вокруг нас шумел Мельбурн, и мы волей-неволей должны были сесть вплотную друг к другу. Я повернулась к нему, и он склонил ко мне голову. Мимо прошла веселая компания с колокольчиками, люди в ней нарочно толкались, чтобы раздавался звон, и громко хохотали. Коп посмотрел им вслед. Я спросила:
— Мы все еще друзья?
— Я всегда буду твоим другом, Анна. А если ты пожелаешь, то и больше, чем другом.
В груди у меня все сжалось, я закусила губу изнутри в поисках верного ответа. Открыла было рот — и снова закрыла, слова не шли. Но Коп каким-то образом сумел правильно истолковать мое молчание.
— Твое сердце всегда будет с Каиданом.
Мы поглядели друг на друга, и я кивнула.
На лице Копа застыло напряженное выражение.
— Каидан завидует моему выбору. Он считает, что нам невозможно восстать против собственных отцов, а когда смотрит на меня и на то, что мне удалось, чувствует себя трусом. Но на самом деле нас нельзя так сравнивать. Мой поступок не был отважным. В глубине души я понимал, что Алоцер меня не убьет. Так что Каидан во многих отношениях сильнее. И когда речь о тебе — тоже.
— Что ты имеешь в виду?
Коп наклонился еще ближе ко мне, и я затаила дыхание под внимательным взглядом его светлых глаз.
— Если бы ты меня захотела, Анна, я бы тебя не отверг. Ради того, чтобы только быть с тобой, я бы подверг громадному риску нас обоих. Это эгоизм с моей стороны. А Каидан отказался стать угрозой для тебя.
Мелодично позванивая, проехал красный трамвай, и я отвела глаза от пристального взгляда Копа. Каидан испытывал ко мне совсем не такие же чувства, как я к нему, и я не могла больше делать вид, что не знаю об этом.
— Я слышала ваш сегодняшний разговор.
Глаза Копано распахнулись от удивления, а затем он смущенно их опустил.
— Я… я не думал, что ты станешь слушать. Это был непозволительный поступок. И ты ему до сих пор небезразлична.
— Э… мы с тобой слышали одни и те же слова? Он же сдал меня с потрохами.
— Нет. — Коп покачал головой. — Каидан был рассержен и сказал то, что, по его собственному ощущению, следовало. Но, совершенно точно, не имел этого в виду. И после того, как мы поговорили, у меня не было намерения добиваться тебя.
Меня вновь захлестнуло осознание вины. А Копано продолжал.
— Я думал, что, может быть, чувства Каидана изменились, но ошибся. Он совершенно ими истерзан. В конце-то концов, он сделал правильный выбор — оградил тебя от опасности. Но ревнует — и не только он. Я надеялся, что, может быть, ты когда-нибудь посмотришь на меня так, как смотрела на него. Что за жестокая ирония!