В первый раз он попал в Новый Свет на пароходе (а на выступлении в Америке его представлял Марк Твен), в последний раз — на Боинге-707, летевшем со скоростью тысяча километров в час. Между этими путешествиями были две мировые войны, появление автомобиля, радио и рок-н-ролла; Черчилль прошел через бесчисленные испытания и триумфы.
Можно ли тут обнаружить спокойствие? Можно ли кого-нибудь, столь активного, совершавшего геркулесовы подвиги, выходившего из огромного количества распрей и стрессов, считать спокойным или умиротворенным?
Как ни странно, да.
Как писал Пол Джонсон, один из лучших биографов Черчилля, «баланс, который он поддерживал между отчаянным трудом и творческим оздоровительным отдыхом, полезно изучить любому человеку, занимающему высокий пост». Семнадцатилетний Джонсон встретился однажды с Черчиллем на улице (шел 1945 год) и спросил его: «Сэр, с чем вы связываете свой успех в жизни?» Политик незамедлительно ответил: «Экономия энергии. Никогда не стойте, если можно сидеть, и никогда не сидите, если можно лежать».
Черчилль сохранял энергию, но никогда не уклонялся от решения задач и не отказывался от испытаний. Несмотря на интенсивность работы и напористость, он никогда не выгорал и не давал потухнуть искре, которая делает жизнь сто́ящей того, чтобы ее прожить. (Джонсон говорил, что из жизни Черчилля, помимо усердного труда, следуют еще четыре урока: ставить высокие цели; не позволять удручать себя ошибкам или критике; не тратить энергию на озлобленность, двуличие и распри; оставлять место для радостей.) Даже во время войны Черчилль не терял чувства юмора, не переставал обращать внимания на прекрасное и никогда не выглядел циничным или поникшим.
Различные традиции предлагают свои рецепты хорошей жизни. Стоики призывали к решимости и железной воле. Эпикурейцы проповедовали расслабленность и простые радости. Христиане говорили о спасении и прославлении Господа. Французы — об отдельных радостях жизни. Самым счастливым и самим стойким из нас удается добавить в свою жизнь понемногу от всех этих подходов, и это, несомненно, верно и для Черчилля. Он был дисциплинированным и страстным. Он был солдатом. Он был книголюбом и книгочеем, верил в славу и честь. Был государственным деятелем, каменщиком и живописцем. Он шутил, что все мы черви, простейшие организмы, которые едят, испражняются и умирают, но ему нравилось считать себя светлячком[98].
Кроме впечатляющих умственных способностей и духовной силы, Черчилль был хозяином третьей и последней области спокойствия — физической. Неожиданно, если учесть его крупную фигуру.