«Отец Кассиан говорил про своих послушников: «Замучили меня их транзисторы. Принесли в пустыню приёмники и как включат! И днём, и ночью...». Послушники недоумевали, мол, нет у них никаких приёмников. А отец Кассиан говорил про помыслы. Что послушники их принимают, не отсекают и варятся в них.
Один послушник поделился с отцом Кассианом, что всплакнул на молитве. Тот сразу сказал ему, что слёзы бывают в связи с тремя причинами. И тут же показал, как это происходит. Заплакал трижды».
Вывод из беседы с кавказским, а ныне афонским пустынником я сделал такой: наша беда — в отсутствии последовательности. Всё время отвлекаемся, сбиваемся на другое. Мы мало последовательны в Христианстве. Мы мало последовательны в монашестве. Мы мало последовательны в пустынножительстве. А ведь, казалось бы, чего проще: делай то, зачем пришёл, живи тем, что выбрал, не отвлекайся на прочее, не трать время. Но и при ошибках нам не нужно смущаться. По милости Божией, можно встать и попробовать начать с начала.
Сатана говорит: «Даже не пытайся».
Маловерие говорит: «Скорее всего, не выйдет».
Бог говорит: «Попробуй».
С Богом!
+ + +
Отчётливо понял: когда при беседе молчал и внимал — было назидательно. Когда говорил, чувствовал, что на фоне опытной жизни отцов, о которой повествовал собеседник, мои слова, как пустышки... Ни о чём. В них нет духовного веса. Было стыдно за себя. Становилось хорошо только, когда замолкал. Безмолвие оправдывает своё высокое значение, о котором свидетельствуют отцы-исихасты.
16:58
Ад — это нечувствие постоянного присутствия Бога рядом с собой, ад — нечувствие себя рядом с Богом.
А когда через толщу душевного вязкого непроглядного ила вдруг становится виден Божий луч, поражаешься и недоумеваешь, как же не видел Бога рядом?! Ведь Его всепроникающий и всесогревающий луч — это и есть единственное настоящее, что тебя окружает, живит и поддерживает.
Только Свет, и в Нём нет никакой тьмы.
13:00
В день преподобного Афанасия Афонского (который жил здесь всего-то тысячу лет назад, а по другим данным и того больше), покровителя наших мест, я оказался в пустыне пустыни.
К моей обычной пустынной жизни прибавилось то, что вся братия Ипатьевской келлии единовременно уехала. Наш старец отец Рафаил вернулся с Кавказа на Святую Гору и все наши устремились к нему. Я, Бог даст, съезжу немного позже, когда у батюшки будет поменьше людей, чтобы с ним спокойнее и больше пообщаться.
Пришёл из своей кельи в Ипатьевскую, взяв дневник с собой. Нужно полить огород и посторожить. Несколько человек, от двух до четырех, подвизается сейчас на Ипатьевской, но какая же сразу тишина воцарилась, когда все ушли. В пустыне есть это чувство подростка, вдруг оставшегося дома в одиночестве. Благое и душеврачующее это одиночество, не случайно воспетое многими отцами-аскетами. Только бы сосредоточить и держать помысел на покаянии перед Богом, то есть на молитве Иисусовой.