10:00
Дни идут. Как это приятно на Святой Горе.
Помню подобное чувство на Валааме, в начале монашеского пути. Кто-то уезжает, кто-то приезжает, а ты здесь, на месте, и тебе так хорошо. Никуда не хочется ехать. Наоборот, радуешься каждому дню. Радуешься тому, что проводишь дни в этом месте. Эти дни принадлежат вечности. В Боге они уже твои навсегда.
Верую, что так оно и есть.
+ + +
Из святогорских разговоров:
~ «Те, кто любил смотреть мирские фильмы со стрельбой и всем прочим набором (особенно из числа монашествующих), после смерти будут смотреть один и тот же фильм вечно. Душа будет знать фильм на зубок, до тошноты, но фильм всё время будет начинаться сначала. Такая мука. Сам хотел...».
Избави, Бог, от этого всех нас.
12:00
Сегодня Сочельник Рождества Христова. До первой звезды не едим. Зато есть время вычитать все каноны, акафисты и правило Иисусовой молитвы.
Вечером, если Бог даст, пойду на сочиво к отцам в Ипатьевскую келлию. А примерно в 20:30 нужно выходить на праздничное бдение в келлию Рождества Пресвятой Богородицы, где в 22:00 — начало.
Сижу, смотрю на фотографию старца моего, отца Рафаила. Она прямо передо мной. Подумалось, вот сейчас такой этап, что я в пустыне и батюшка относительно далеко. Нечасто удаётся общаться. Но ведь за почти два десятилетия, что я знаю аввочку и являюсь его, хоть и плохим, но сыном духовным, я его наставления помню наизусть. Они просты и мудры, как и всё Божие. Теперь, стало быть, пришло время не просто слушать, а исполнять. Молитвами старца моего, помогите мне, Бог и Матушка Божия.
Отец Рафаил сказал бы так, как много-много раз говорил: «Аввочка, не унывай. Смиряйся. Повторяй, я — прах и пепел, я хуже всех, я грешнее всех. Я хуже бесов, потому что за бесов Христос не пострадал, а за меня пострадал. Вся борьба идёт за смирение. Всегда молись молитвой Иисусовой. Молись с покаянием и вниманием к словам молитвы. Не унывай, не отчаивайся. Бог тебя не оставит, но и сам не плошай».
Как хорошо, батюшка родной. Как хорошо. Сила в том, что отец Рафаил сам так живёт. И молится за своих духовных чад, чтобы у них также получалось.
Батюшка наш — духовидец. Его опыт пустыни, которому он нас всегда учил, начиная с Валаама, это не только невидимая, но и видимая брань с духами злобы. Господь в пустыне постоянно попускал ему их видеть и слышать. Я сильно опасался этой встречи в пустыне с бесами, переоценивая свои силы, ибо Господь такую брань обычно попускает преуспевшим в аскетизме.
Правда, на Афоне, у нашей братии, мне попалась звукозапись беседы с недавно почившим в Абхазии старцем-пустынником отцом Михаилом. Он на вопрос о бесовских страхованиях в пустыне с ходу твёрдо ответил: «Никогда у меня не было!». Я удивился.